Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том девятый

В огромном окне «Националя» купались в закате кремлевские стены. Рубиновые звезды горели тревожным багрянцем, ветер полоскал алые советские знамена. Пьер оценил открывшийся вид.

– Отсюда можно снимать открытки, – он полюбовался многоцветьем собора Василия Блаженного, – наверняка, так и делают.

Очертания соседней гостиницы «Москва» на этикетке действительно совпадали с оригиналом.

– Еще вы попробуете знаменитую «Московскую», – пообещал Анатоль, – а мадам баронессе мы закажем советское шампанское, – Пьер смешливо отозвался:

– Шампанское бывает только французским, месье Анатоль, однако оставим старые распри…

На крахмальной скатерти переливались красные зерна икры. В серебряной плошке блестела икра черная. Розовела вареная осетрина, румянился бок кулебяки. Им принесли жюльен с белыми грибами, которые, по словам Анатоля, росли в заповедном сосновом бору. Впереди их ждала московская солянка, жареный поросенок с гречневой кашей и торт с птичьим молоком. Мадам баронесса ахнула:

– Вы шутите, месье Анатоль? Такого молока не бывает, – сопровождающий уверил ее:

– В Советском Союзе возможно все, мадам.

Сигаретный дым поднимался к потолку, расписанному в стиле модерн. До Пьера доносилась английская, немецкая, итальянская речь. Он заметил за столами индусов и японцев.

– КГБ трудится на износ, – хмыкнул инспектор, – в городе тысячи иностранцев и к важным гостям надо приставить куратора, вроде месье Анатоля.

Парень представился им работником министерства культуры, однако Пьера было не обмануть хорошим французским языком и знакомством с классикой. Анатоль сыпал цитатами и прибаутками, улыбаясь только губами, румяными и пухлыми, словно у толстовского Курагина. Быстро управившись с вализами, как месье Анатоль называл багаж, парень усадил месье барона и мадам баронессу в «Волгу» цвета голубиного крыла.

– Я проведу небольшую экскурсию, – провозгласил Анатоль, – завтра вас ждет открытие ярмарки и торжественный прием в Кремле, а сегодня мы полюбуемся новой Москвой и историческим центром города…

Пьеру казалось, что в Анатоля встроили не затыкающуюся шарманку. Жестом фокусника достав аккуратно отпечатанные бумаги, он вручил почетным гостям расписание культурной программы.

– Большой театр, – он белозубо улыбнулся, – посещение Третьяковской галереи и Пушкинского музея, экскурсия по ВДНХ…

Отвернув краны в отделанной мрамором ванной комнате номера-люкс в «Национале» Пьер мрачно сказал Мишель:

– В Третьяковку и Пушкинский музей я схожу с удовольствием, но в не в компании проклятого комитетчика. Я не ошибаюсь, он ничего интересного не говорил по пути? – помотав головой, девушка замялась.

– Но почему ты уверен, что тебя арестуют, Пьер? Они могут не подозревать, что ты приехал сюда с другими целями.

Пьер поделился с Мишель своими опасениями в самолете. Присев на бортик ванной, он закурил.

– Они не вчера на свет родились, – мрачно сказал барон, – они знают, зачем я здесь. Сейчас кошка начнет играть с мышкой. Они надеются, что я начну искать контакты, например, с Исааком. Пока что меня не арестуют, вернее, не устроят мое исчезновение. Они будут ждать и Паук тоже не появится мне на глаза…

Вместо Паука они увидели месье Анатоля с партийным значком и хорошим французским произношением.

– Надо исчезнуть в среду или четверг, – подытожил Пьер, – они будут ошарашены и у нас появится время для маневра.

Мишель хотелось отправиться в Малаховку сейчас, однако девушка велела себе подождать.

– Поспешай медленно, – она изящно ела икру на поджаренном ржаном хлебе, – но затягивать не стоит, иначе Комитету покажусь подозрительной и я…

Обыскивать обставленный антикварной мебелью номер было опасно, но в ванной Пьер заметил, что нисколько не сомневается в слежке.

– Надеюсь, что хотя бы здесь нет жучков и камер, – он обвел глазами заполнившуюся паром комнату, – принимай душ, а потом моя очередь.

Ради Комитета им приходилось спать в одной кровати. Мишель очень надеялась застать Исаака в городе.

– Но если его нет в Москве, – девушка вскинула голову, – то я поеду в Сыктывкар. Я разыщу его и мы встанем под хупу, то есть мы давно муж и жена…

Над кремлевскими башнями повисла брусничная полоса заката. На улице Горького мягко шуршали шины троллейбусов, перемигивались фарами такси. В чернильном небе зажигались первые звезды. Мишель очнулась от голоса Пьера.

– Есть знаменитое стихотворение вашего революционного автора, – барон пощелкал пальцами, – мais les gens du Kremlin ne dorment jamais.