Андрей Прохоренко - Усердие князя Владимира

– Фабий, Навратим, Ирадий, тот же Вулисар говорят, что дело свое сделают. Древия и Черниговская земля примут то, что им вменят.

– Смотря как проводить то, что мы хотим. Дело, как я вижу, растянется на три, а то и на четыре года. Перны – только начало.

– По поводу Анны, ты мне зачем наплел?

– Она с тобой венчаться будет законным браком.

– Если я того захочу, – самонадеянно заявил Владимир.

Ответ Рабия был резок:

– Княже, ты прекрасно понимаешь, что настоят. И мимо ты не пройдешь. Придется. Ты кто для Анны? Варвар, не больше.

– Я князь.

– Ты – лицо второго сорта для заморской княжны. И с этим ты проживешь всю жизнь, если каким-то образом не убедишь ромейскую княжну в обратном. И не свирепей. Лучше это я тебе скажу, чем другие. Ты хочешь быть равным василевсу, но не можешь быть им в силу происхождения.

Рука Владимира легка на рукоять меча. Князь уже хотел резко ответить, но опекун прекрасно знал Владимира, чтобы позволить ему выступление.

– Рогнедины слова помнишь? А почему считаешь, что особа королевской крови тебя не уязвит? Да, Василий приперт к стене. Без наших воев ему не видать победы. Однако ты хочешь того, что Анна тебе не сможет дать. И не ярись. Кто-то это тебе должен сказать.

– Почему? Причем здесь происхождение? Важна власть и то, что ты можешь.

– Ты хочешь перевоспитать заморскую княжну? Это тебе не Рогнеда.

Владимир только лишь глубоко вздохнул и заметил:

– Не слишком ли рано ты о сестре василевса речь завел? События могут развернуться совсем по-другому.

– Как раз вовремя. Я не хочу, чтобы ты потом разочаровался или был обескуражен. Этот брак, мы это знаем, нужен для признания, не больше. А ты понимаешь, что Анна поставит условие: ты должен будешь своих наложниц распустить, по крайней мере, на первый случай и показательно.

– Я князь.

– Василий или кто-то из его окружения выставят такие условия и будут на них настаивать. Анна больше всех в этом заинтересована. Готовься, княже, к новым правилам жизни.

– Ты считаешь, что я сделал неверный выбор?

– Я такого не говорил. В моих мыслях такого нет. Ты хочешь основать династию. Предпосылки для этого созрели. Ты реализуешь то, что следует, но есть обратная сторона, к которой ты должен быть готов.

– Строгость твоя неуместна. Давно мне не опекун.

– Я делаю наше общее дело. Ты можешь говорить все, что захочешь.

– И что ты выигрываешь?

– Ты забыл, кто я? Я твой помощник, но от хазар, учитывая то, кто мой отец. Я отошел от ростовщичества, но у меня есть свой интерес и долг, который я, как сын, обязан оплатить.

– Что хочешь?

– Хазарский закон на Руси, но в новом виде. Ты его учредишь. Ты сделаешь так, что Правь уйдет. Для этого понадобятся столетия, но основные шаги ты сделаешь в ближайшие годы.

– Ты мне вменяешь в обязанность что-то сделать для тебя?

– Не для меня, для всех нас. Твоя кровь – на половину кровь Малуши, а она – хазарка, хотя ее мать – древлянка. Ты хочешь пойти против себя? К тому же тебе отказа от ростовщиков не было. Или я неправду реку?

– Ты унижаешь меня.

– Я всего лишь говорю, кем ты есть, подчеркивая происхождение, не больше. От себя ты не уйдешь.

Владимир, слегка покусывая губу, молчал, а Добрыня, пользуясь возможностью, заметил:

– Ты пока что слегка одержим желанием породниться с василевсом. Ты не видишь обратной стороны. Это лишь говорит о том, что против тебя действуют лица, заинтересованные в этом. Ромеи, хочешь ты или нет, хотят как можно больше выторговать, а поменьше отдать. Я не хочу, чтобы ты был у них на крючке. Тебе следует смотреть на вещи просто, без каких-либо иллюзий и обид.

– Ты подставил меня с Рогнедой. Ты сказал ее изнасиловать, – внезапно вспылил князь. – И сейчас ты мне снова лихие слова говоришь.

– Уймись. Да, я говорил, но ты меня послушал. Действовал ты. Мало ли кто и что сгоряча скажет. Не обожгись с Анной. Вот о чем тебе толкую.

– Благодетель. Я тебя от себя отстраню.

– И с кем останешься? – с едва заметной усмешкой спросил Добрыня. – С варягами? Кого ты к себе приблизишь? Может, ромеев или еще кого-то, кто прижился в Киеве? Я при тебе с детства. Я не предал тебя и не сбежал. Я – родной брат твоей матери. И дни мои уже подходят к закату. Ты думаешь, что облегчишь себе жизнь, отправив подальше с глаз долой? А куны, а гривны и дирхамы? Кто будет с ростовщиками договариваться? И ты думаешь, они тебе дадут столько, сколько тебе хочется?

– Они столько никогда не давали.

– Но тебе хватало. Ты получил максимум из возможного.