Алла Репина - Черный гардемарин, судьба и время

Однако кадет N берет в журнал мои «Воспоминания из кадетской жизни», причем печатает их в двух номерах «Кадетского досуга» подряд: с продолжением. В первый раз я не решаюсь даже подписаться. Во второй раз изобретаю псевдоним. Вот Комаров – он подписывается Ворамок. Репин будет Нипер – на это мой друг Гаврилов делает кислую физиономию и припечатывает любимым в кадетской среде словечком: неважно. Хорошо, подпишусь Дмитрий Р. – именем в честь Колпинского. Жондецкий 2-й пожимает плечами. Отлично, подпишусь просто «Р». «Р» из III класса 4-й роты. Утверждено.

После в ехидном обзоре, за подписью «Неунывающий критик», мои заметки разносят в пух и прах: «у Р. хромает изложение, сочинитель путается во временах, начинает настоящим, а затем пишет в прошедшем; и вообще мало пробуют свои силы кадеты младших классов», и тому подобное…

Тем не менее, штабс-капитан Беленков, наш отделенный воспитатель, он же Бемоль или Бельмо, а еще недавно поручик Беленков, горд успехами своих питомцев. В литературном плане у нас самый одаренный класс среди нашего возраста!

В один прекрасный день Бельмо вызывает меня к себе: так, Репин, пишем патриотическую пьесу для постановки на юбилейном вечере в память войны 1812 года. Не посрамим честь 4-й роты.

Что говорить: пьеса была сочинена, поставлена и показана. В ней преданные Государю и Отечеству «мужики» в бараньих шапках и тулупах ходили по сцене с вилами и грозили задать жара «хранцузам».

По итогам 1911/1912 учебного года штабс-капитан Беленков пишет мне характеристику, бальзам на душу родителям:

«Этот кадет делается украшением отделения. По успехам в науках перешел в разряд лучших кадет отделения. Очень нравственный, отзывчивый на все хорошее и доброе; добрый сын, трогательный по отношению к своей младшей сестре брат и любимый в отделении товарищ. Продолжает увлекаться рисованием и писательством: теперь уже он больше не пишет фантастических рассказов, а пишет театральные пьесы, из них одна была поставлена в корпусе на одном из юбилейных вечеров в память войны 1812 года. Кроме того им написаны, очень талантливо для его возраста, различные воспоминания из кадетской жизни, часть которых напечатана в «Кадетском досуге».

Наступает 1914-й год. Мы, 15-летние кадеты, поглощены идеей новой, совершенной во всех смыслах, славянской расы. В России зарождается новая светлая заря исторической жизни. Придет время – и обессиленный, состарившийся запад склонится перед молодым востоком, где на развалинах древней Скифии и на всем необъятном пространстве между четырьмя океанами раскинется Великая Славия, объединенное славянское государство юга и севера, востока и запада. От нас, русских, зависит приблизить момент апофеоза и славы своей Отчизны…

(Слово в слово Дмитрий Колпинский в его бытность редактором «Кадетского досуга»).

Мы, будущие офицеры и цвет нации, намерены преодолеть традиционную русскую расхлябанность, маниловщину и обломовщину; мы имеем цель сформировать нацию Штольцев, замешанную на дрожжах побед русского оружия и достижений истории родного отечества.

Заранее мы зачислили в свою партию доблестных чехов, самостоятельно одолевших австро-венгров, и болгарских братушек, свергнувших турецкое иго с русской помощью.

Придет счастливый день и возникнет единая славянская нация, от океана до океана (правда, мы забываем взять в расчет частности вроде миллионов неграмотных русских крестьян, миллиона тюркских кочевников и сотен тысяч диких горцев, также обитающих на развалинах «древней Скифии»).

Сколько мечтательных разговоров на тему Панславии в спальне 4-й роты и в кадетской курилке!

Мы начинаем с себя: долой дряблость ума и мышц, в здоровом теле здоровый дух – увертюрой к идее новой расы становится спорт.

В связи с выше сказанным очевидно: по части женского вопроса мы без ума от барышень, занимающихся гимнастическими упражнениями.

В Михайловском манеже на масленицу 1914-го года гимнастический праздник. Мы с Гавриловым чисто отработали парные упражнения на турнике (вызвавшие горячие аплодисменты публики), а также на столе и на коне, показав чудеса ловкости и смелости.

После нас выступали соколицы из Василеостровской женской гимназии. На сцену вывалилась девятка девиц в греческих хитонах до полу. С сонным видом барышни исполнили вольные движения с перестроением, напоминавшие унылые балетные па. Публика засвистела: сомнамбулы. Танец умирающих лебедей. И вдруг из-за кулис звон бубнов, свист дудок, барабаны и прочая турецкая музыка – на сцену выбежали «черкешенки» с шарфами. Оказалось, прелюдия с сомнамбулами была пародией. Четверка «черкешенок», отбросив шарфы, принялась показывать одновременные упражнения на брусьях; две барышни в восточных шароварах закружились в танце с кинжалами. По скамьям зрителей пошел одобрительный гул. Наша с Гавриловым участь была решена: на танцах, последовавших за гимнастическими упражнениями, мы отправились брать черкесскую крепость. А именно знакомиться с теми двумя гимназистками, что отплясывали с кинжалами.