Ирина Костина - Кавалергардский вальс. Книга четвёртая

– Да хоть бы и не за богатого, – вздохнул Кутайсов, – Богатства нам своего хватает! Но, чтоб человек был уважаемым. Машенька-то у меня засиделась в девках, выбираючи.

Панин с Витвортом многозначительно переглянулись:

– Да… Нынче всё так сложно, – сокрушённо подметил Панин. – Князья, что род вековыми ветвями исчисляют, уж больно кичатся! И та им невеста не по нраву, и эта не хороша!! То ли дело те, кто своей преданностью титул заслужили, и собственным усердием свой фамильный герб заработали.

– Да-да! – всколыхнулся Кутайсов, бывший пленный турок, вышедший, благодаря Павлу, из цирюльников в графы. – Это Вы верно пометили, Никита Петрович!

– Таким людям надо вместе держаться!! Они всегда друг друга поймут и в беде не оставят! Они – настоящая сила и опора государства!!

– Вот, к примеру, Платон Зубов! – как бы невзначай, вмешался в разговор Витворт.

– А что Зубов? – не понял Кутайсов.

– Он ведь тоже титул заслужил перед государыней преданностью и усердием. А влиятельность и уважение этого человека до сих пор не утратили силы, хоть он и выслан из страны. Я так хорошо знаю Платона Александровича потому, что был близок с ним.

– Хоть и понятны взгляды императора на бывшего фаворита матушки, но, между нами, Зубовы – преданнейшие поданные! – поддержал Панин, – Обласканные государем, никогда не предадут руки, их кормящей!! Верно, Иван Павлович? – обратился он к Кутайсову.

– Д-да, – заикнувшись, поддакнул тот.

– Платон Александрович в письме сообщил мне, что прискучило ему житьё за границей, – поведал Витворт. – С таким невероятным желанием бы вернулся на родину! Женился на какой-нибудь девице с достойными родителями! И жил бы, радея за Отечество.

– Да уж наслышаны все, как ему там за границей-то «прискучило»!! – фыркнул в ответ на это Кутайсов, – Сначала Платон всюду возил за собою какую-то девицу, переодетую камердинером! Потом в Теплице назойливо ухаживал за красавицей эмигранткой Ларош-Эймон! Наконец приволокнулся за молоденькими принцессами Курляндскими, сразу за обеими!! Потом якобы влюбился в старшую из них, Вильгельмину, а когда отец не согласился на брак, решил похитить её!! То-то был скандал!

– Иван Павлович, – укоризненно заметил ему Панин, – Русский человек – широкая душа! Скучно на чужбине, вот и дурачится!! А женился бы на хорошей девушке, пусть не молодой, и остепенился бы.

Кутайсов осёкся и призадумался. Кажется, зерно, зароненное собеседниками, упало—таки на благодатную почву. Спустя несколько минут глубокого размышления, бывший цирюльник растерянно проронил:

– Вы полагаете, господа, что моя Машенька могла бы составить партию такому человеку, как Платон Зубов?!

– А Вы спросите об этом Машеньку! – улыбнулся хитро Панин.

– Да, нешто Платон Александрович захочет? – забормотал Кутайсов в недоумении, – Ведь он же такой… с претензиями!!

– Люди меняются, Иван Павлович, – намекнул Витворт.

А Панин, поняв, что Кутайсов на столько туповат, что намеками не обойдёшься, выдал напрямую:

– Платон Александрович был бы счастлив! Вы с ним – одного поля ягоды! Вам и надлежит вместе держаться!! А, уж если бы Вы, Иван Павлович, похлопотали о возвращении Платона в Петербург, так он бы не то, что жениться, ноги бы Вам целовал!!

Сашка за колонной усмехнулся: обработали простака, как крестьянин брюкву!

Панин отвёл Кутайсова к столу, чтобы выпить за успех их предприятия и будущее семейное счастье девицы Марии Ивановны Кутайсовой.

К Витворту же подошёл де Рибас и поинтересовался:

– Рыбка проглотила наживку?

– Так точно.

– А во дворце сегодня был скандал, – сообщил де Рибас, потягивая вино из бокала.

– Что такое? – заинтересовался Витворт.

– Император отправил героического Суворова в отставку!

– Да что Вы?! – лицо Витворта озарилось довольной улыбкой. – А что так разгневало Павла?

– Кто-то донёс ему на фельдмаршала, будто бы тот во время командования войсками за границею, имел при себе генерала, в качестве дежурного, вопреки императорским установлениям и Высочайшему уставу.

– Полагаю, незаслуженная отставка героя вызовет волну возмущения в армии.

Осип де Рибас сморщил нос:

– Сомневаюсь… Командиры уже привыкли к безумным выходкам государя.

– Безумным?… – повторил англичанин, и лицо его застыло, озарившись какой-то не осознанной пока мыслью.

– Александр Иванович!! Вы не скучаете? – это припорхала Ольга, игриво сверкая глазами, и не дала Чернышёву подслушивать. – Простите, что оставила Вас без внимания. Но теперь – я вся Ваша!