Ирина Костина - Кавалергардский вальс. Книга четвёртая

Румянцев задумчиво потёр подбородок:

– Я бы советовал Вам никому об этом не говорить.

– Почему? – не понял Саша.

– Если всё это лишь житейские сплетни, Вы рискуете выставить себя на посмешище. А, если, напротив, всё слишком серьёзно, Вы рискуете расстаться с жизнью.

– Почему?

– Ну, смотрите…, – стал терпеливо объяснять ему Румянцев. – Допустим, это заговор. Вы не знаете, о чём он, и кто в числе заговорщиков. Поэтому можете по ошибке рассказать об этом не тому человеку и… лишиться головы! Между прочим, Вы рисковали уже сейчас, когда рассказали всё мне!!

Саша побледнел:

– Вы… в заговорщиках?

– На Ваше счастье, нет. Но ведь мог бы!! Понимаете?

Чернышёв задумался. Румянцев продолжал рассуждать:

– Во всей этой истории меня больше всего смущает присутствие английского посла.

– Отчего?

– Видите ли, император нынче зол на союзников и стращает их намерением вступить в союз с Францией. Англии это явно не по душе. Боюсь, как бы Сент-Джеймский кабинет в лице Витворта не задумал бы в ответ каких-то козней в адрес Павла…

– Каких?

– Пока не знаю. Это лишь предположение… Чернышёв, Вам нужен был совет. Так вот, мой Вам совет: не лезьте в это дело!! Вы молоды, неопытны. А это, друг мой, политика. Она беспощадна к дилетантам.

Улица Вознесенская,

доходный дом купца К. Гейдемана

Но совет Николая Петровича Чернышёву показался слишком категоричным. У Саши так и свербело рассказать об этом ещё кому-нибудь. И вечером, дождавшись из караула Охотникова, он вывалил всё ему на суд.

Алексей, как и Румянцев, настойчиво стал убеждать друга не совать свой нос в это странное дело! Но Сашку распирало любопытство, он не желал отсиживаться в тени, а, напротив, загорелся идеей выведать все тайны заговорщиков. И для этого хотел свести с ними более тесное знакомство.

– Даже не вздумай! – отговаривал его Алексей. – Внедряться в ряды заговорщиков – это слишком опасно!!

– Я буду о-о-очень осторожен! Мне бы только найти предлог, чтобы затесаться в общество мадам Жеребцовой. Может, мне прикинуться, что я влюблён? Что скажешь?

– Скажу, что ты болван! – покачал головой Охотников. – Вчера ты сватал Анастасию, а сегодня хочешь крутить роман с Жеребцовой??…

Друзья и не подозревали, что Ольга Александровна сама в это время размышляла о том же. Она отлично понимала, что заговор против императора без поддержки нового претендента на престол – не заговор, а так, балаган! Конечно, присутствие в их рядах влиятельных лиц, обеспечивает их проекту определённую долю успеха. Но, если великий князь Александр Павлович откажется встать на их сторону, то, в случае разоблачения, их всех перевешают, как бешеных собак!! А подобрать ключик к цесаревичу лучше всего через его доверенных лиц. А самое доверенное лицо у Александра последнее время – это очевидно – адъютант Чернышёв!!

Таким образом, этой ночью звёздный пасьянс сошёлся, удовлетворив желания обеих сторон. Рано утром в комнату на Вознесенской явился посыльный и вручил капитану-поручику Чернышёву розовый конверт, пахнущий парфюмом.

– «Любезнейший Александр Иванович. Скучая по Вашим милым моему сердцу глазам, горю желанием видеть Вас нынче у себя в доме на музыкальном вечере. Жду Вас в семь. Ольга.»

Чернышёв перечитал на два раза письмо. Растолкал Охотникова:

– Лёшка! Вот удача-то!! Она сама меня зовёт! Сегодня!

Дом О. А. Жеребцовой

Гостиная была полна народу. Среди толпы светских барышень и офицеров, завсегдатаев столичных увеселительных собраний, Саша распознал две значительные государственные фигуры: адмирала Осипа де Рибаса и вице-канцлера Никиту Петровича Панина. Разумеется, здесь был и Витворт. А вскоре пожаловал и граф Кутайсов, и сразу вокруг него начали виться английский посол и Панин, поочерёдно наливая тому вина и вовлекая в беседу.

Кутайсов, которого, в силу его незнатного происхождения, столичная аристократия не жаловала (чаще насмешничала), был весьма польщён проявленным вниманием. Поэтому охотно пил вместе с Паниным и изо всех сил поддерживал разговор.

Саша подошёл ближе и, прислонившись к колонне, стал усиленно делать вид, что увлечён пением мадам Шевалье, а сам, растопырив уши, прислушивался к их разговору.

– Ах, как я Вас понимаю, Иван Павлович! – доверительно говорил Панин Кутайсову. – Любому отцу хочется, чтобы дети были счастливы и благополучны!! Сына к хорошему чину пристроить, дочь – замуж отдать за богатого и влиятельного человека.