Андрей Батуханов - Ход конем

– Не понимаю, – еле слышно на сербском ответил очнувшийся.

Лейтенант схватил его за шиворот и практически приволок к чему-то тёмному, бесформенно лежащему на земле. Он откинул десантную камуфляжную накидку. Стало видно, что под ней раненый, лежащий на подстилке из нарубленных веток. Черты лица уже заострились, глаза были закрыты, слышалось лишь хриплое дыхание. Вся правая часть комбинезона в крови.

– Вот, смотри!

Пленник изумлённо посмотрел на лежащее тело.

– Он точно врач? – не выдержал лейтенант.

– Местные утверждают, что лекарь, – неуверенно промямлил мелкий.

Врач окончательно очнулся, понял, чего от него хотят, и начал осматривать раненого, расстегнув комбинезон, но ему было плохо видно.

– Посветите. Огонь. Свет, – по-сербски тихо попросил он.

Не встретив понимания и поддержки, лекарь сжал левую кисть в кулак, а правую в щепоть и стал то ли высекать искру из камня, то ли поджигать спички. Он даже поднял над головой воображаемую «спичку» и весьма правдоподобно «обжёгся», зашипев и поплевав на пальцы. Лейтенант первым сообразил, чего от них требуют.

– Ганс, посвети ему, – потребовал он.

Ганс зажёг фонарик, освещая плечо больного. Лекарь несколько раз прикоснулся пальцами к плечу возле раны. Каждое прикосновение вызывало стон. Серб цокнул языком и покачал головой. По его виду стало понятно, что положение тяжёлое, но он знает, что надо делать. На глазах серб из испуганного пленного превратился в уверенного хирурга. Он уже принял решение и несколькими жестами показал «нож», «резать». Ганс протянул ему десантный нож. Опробовав лезвие, серб остался довольным импровизированным скальпелем. Потом зажёг воображаемый «костёр» и стал проводить над ним лезвием ножа, поглядывая на десантников, терпеливо ожидая их реакции. Теперь первым очнулся Ганс и поджёг несколько таблеток сухого спирта. Пока готовили химический костёр, врач сорвал с куста ветку, обломал и очистил от коры. Потом жестами попросил, чтобы больному разжали рот. Ганс, бережно надавив на щеки и подбородок, открыл раненому рот, серб вставил между зубов очищенную ветку. Врач уже полностью овладел ситуацией, немец для него был всего лишь больным. Серб потребовал, чтобы кто-нибудь полил ему на руки. Мелкий опередил всех и протянул кусочек походного мыла из своего комплекта. Лекарь с видимым удовольствием долго и тщательно помыл руки, испачканные до локтей. Прокалив над огнём лезвие, жестами показал, что раненого надо подержать. Громила очень нежно, но решительно обнял товарища так, что тот оказался зафиксированным лучше, чем гайка большими слесарными тисками. Врач поднёс лезвие к ране, шипение мяса слилось со стоном. Два-три ловких движения – и пуля появилась на свет. Врач, улыбаясь, показал её Гансу, мелкому и лейтенанту. Троица одобрительно закивала головами. Их самих впечатлила молниеносность хирургического вмешательства. Серб жестами разрешил положить его обратно на подстилку. Трудно было ожидать от такой махины столько плавности и нежности. А лекарь потребовал алкоголя. Мимика и жесты оказались неверными, и ему протянули флягу с водой. Врач, который всё ещё чувствовал себя хозяином положения, разозлился и стал объяснить немцам, что ему нужна совсем не вода. Трое немцев долгое время не могли понять, чего он требует. Наконец медика озарило.

– Шнапс, – внятно произнёс он.

Ганс с обворожительной улыбкой людоеда протянул ему другую фляжку. Врач поднёс её к носу – спиртовые пары так ударили ему в нос, что он очумело закрутил всклокоченной головой.

– Гут, – прошептал он, а затем обработал рану. Стоны своего товарища заглушил Ганс, прикрыв своей огромной лапищей рот раненого.

– Курт, дай ему бинт, – опередил очередную просьбу лейтенант.

Мелкий десантник порылся в своём индивидуальном пакете и протянул бинт. Врач быстро и профессионально перевязал рану. Хотя лоб раненого по-прежнему был в испарине, но дыхание уже успокоилось и стало не таким хриплым. Десантники остались довольны переменами, а серб вытер вспотевший лоб рукавом старого пиджака.

– Ганс, дай ему тушёнки, – распорядился лейтенант, – и пусть проваливает. Не хочу брать грех на душу.

Ганс всунул снова ставшему пленным врачу несколько банок тушёнки и жестами показал, что тот может идти. Серб, всё ещё не веря в своё чудесное и лёгкое освобождение, постоянно оглядываясь, исчез в темноте.

Едва рассвело, немцы быстро свернули свой лагерь и по шли в сторону небольшой деревушки с малопонятным названием Прекажа.