Рустам Рустамов - Падение. Том 2

– Ну и ты завернул. Что же предлагаешь? Сносить Кремль?

– Весь Кремль не надо, а вот Дворец съездов я бы снес, создал бы там музей истории России и Москвы под открытым небом. Это было бы и правильно, и справедливо, потому что освободило бы страну от духа смерти, витающего над ней.

– Может, найдем хороших ребят и привлечем тоже, все-таки легче будет и с печатанием, и с распространением, как ты думаешь?

– Никак не думаю, а если думаю, то очень отрицательно. Толя, по-моему, я тебе уже об этом говорил, но не пояснял, объясняю, не будем никого привлекать. Потому что, когда народу много, кто-то предает – это первое, и потом, если лично я провалюсь, никакой пытки не выдержу и более того не допущу, тут же все выложу. Зачем мне стать причиной ломки жизни людей? Что касается нас двоих, договариваемся так: при провале рассказываем все, нас всего лишь двое, не нужно себя мучить, играть в героя. Еще один момент, если когда-нибудь кто и вспомнит, просто скажут: «Двое друзей делали то и то и провалились». Никто не будет искать предателя, а если нас будет хотя бы трое, уже будут искать предателя, понимаешь?

– Слушай, ты это серьезно? Просто так возьмешь и выдашь меня?

– Да, и тебе говорю делать то же самое, если не сделаешь, сам приду, понял? Если не устраивает, закрываем лавочку.

– Нет, не закрываем, пусть будет по-твоему, все равно не переубедишь тебя.

– Тогда поздравляю! С открытием филиала бакинской типографии «Нина» во Владивостоке начинается новая жизнь. Это дело надо отметить.

– Знаю, слышал про вашу типографию «Нина», читал в каком-то революционном романе. Говорят, Сталин открывал, ну, в смысле организовал ее.

– Не знаю, но то, что организовали ее большевики, бесспорно. Что касается Сталина, то он со своей бандой снабжал их деньгами; занимались, в основном, грабежом как частных миллионеров, так и государственных организаций. Я еще в детстве фильм смотрел, «Камо», там показывают, как они банк или почту, не помню уже, грабят. Так вот, один дяденька в селе говорил, что одним из бандитов был Сталин.

Друзья вскоре приобрели фотоаппарат, и открылось новое направление в поле их деятельности. Наш герой и сам научился фотографировать, и даже можно сказать, у него неплохо стало получаться, со временем приобрел себе фотоаппарат. Впоследствии услышал отголоски этой деятельности – выпуска листовок-фотографий – от первоисточника, из конторы.

Друзья, конечно, встречались не только между собой, но и со своими новыми «начальниками из невидимого фронта», как они называли между собой «своих» особистов. До нового года оставалось немного дней, где-то около недели, и у нашего героя была встреча со Стропиным – инструктаж по предотвращению терактов в предпраздничные и праздничные дни. Приезжал какой-то начальник откуда-то, и тот объяснял своему невидимому подчиненному, как себя вести в случае, если вдруг узнает о том, что у кого-то возникло желание убить этого высокого гостя. Даже дал телефонный номер на всякий непредвиденный случай. Поговорили еще немного о том о сем, и на прощание Стропин пригласил его в гости на Новый год к себе домой. Тот согласился и шутя сказал: «Как раз выпьем неразделенный коньяк от ничейной шахматной партии». На том и решили.

Уходя от Стропина, наш герой начал снова задумываться, правильно ли поступил, согласившись прийти в гости. Ведь на его родине это высшая форма уважения к человеку – пригласить в дом свой и познакомить с членами своей семьи, выше нет чести. Может, отказаться, сославшись на какое дело? Но тогда обидишь человека. «Ладно, придем, а там поглядим». Совесть мучила его еще по другой причине – с самого начала знакомства чувствовал, что Стропин относится к нему с теплотой и неподдельной искренностью, что отсутствовало в нем самом. Ясное дело, ведь у него изначально был интерес, было совестно: как ни крути, получалось, что хотел использовать дружбу с ним в корыстных целях. Как раз проблема-то заключалась в том, что не хотел допускать нечестного поступка в отношении Стропина, и для этого самый простой путь – не доводить отношения до настоящей дружбы.

Не зря говорят: вода камень точит, так и доброе искреннее отношение все равно когда-то вызывает взаимность, если они проявляются в отношении человека, не потерявшего совесть окончательно. К таковым можно было отнести и нашего героя.

Доброе, дружеское отношение Стропина выводило его из себя, и долгое время не мог решить дилемму, что важнее: дружба с ним или поставленная цель. После каждой встречи уходил с тяжелыми чувствами и, сам не замечая, постепенно менялся внутренне и со временем стал относиться к нему с чувством доверия. Конечно, не может быть и речи о том, чтобы признаться во всем (хотя такие мысли тоже посещали его), – дело в том, что Стропин был преданным своему делу человеком, а наш герой – своему замыслу. Потому и решил совместить несовместимое: завязать дружбу с человеком и при этом быть непримиримым к его взглядам. «Будь что будет», – говорил тогда он себе.