Рустам Рустамов - Падение. Том 2

– Ты себя хоть слышишь? О каких трех красивых ножках говоришь, как вообще представляешь себе эту картину? По-твоему, две женщины и одна без одной ноги, так что ли?

– Ты прав отчасти, я сейчас уточню, там действительно две женщины, только одна не успела побрить вторую ножку.

– Бреешься ты, а они делают депиляцию.

– Ты че, в своем уме, какая инфляция, это только американские доллары подвержены инфляции, а их валюта защищена от финансовых проблем.

На эти слова нашего героя друг долго смеялся и сказал:

– Давай читай.

– Слушай, читаю.

И начал с выражением читать:

Они долго хохотали над этим поэтическим «шедевром», наш герой почувствовал смягчение настроения друга и сказал:

– Ладно, что сделано, уже сделано, назад не вернешь; теперь надо привести себя в порядок, пойти в часть, занять у кого-нибудь двадцатку, можно и тридцатку, если повезет, – «Хорошо хотя бы десятку», – вставил друг, – до получки, и определимся, где и как их потратить сегодня.

Когда они шли, Толик сказал (видимо, тоже затеял разговор совсем о другом, чтобы снять напряжение):

– Знаешь, в самом деле, движение – это жизнь, даже простое движение на месте приводит к конкретному результату. Ты когда-нибудь глину месил? Ведь, казалось бы, только топчешься на месте, ан нет, получаешь материал для изготовления глиняной посуды. Вот такие дела! Как тебе моя философия?

– Отличная, очень глубокая, Платон молчит перед твоим «гением», а Кант вообще ищет укрытие со стыда; теперь я скажу: от топтания на месте твоего отца и полного бездействия твоей матери (возгласы типа «ах, ох» – не в счет) получился ты. Конечно, согласен. Еще бы, вон какой результат! А вот что касается глины, ты прям гений, вовремя напомнил. Ведь глина не только материал для изготовления посуды, из нее делают еще кирпичи, понял?

– Понял, только к чему ты клонишь? Неспроста ты прицепился к глине, давай выкладывай, что хочешь сказать.

– Я с сей минуты стал глубоко верующим человеком, верю в Старый Завет, Новый Завет и Коран, понял?

– Говори, говори, я слушаю тебя.

– В этих книгах написано, что Бог слепил человека из глины по образу и подобию своему и вдохнул ему дыхание, верно?

– Верно, ну что хочешь этим сказать?

– А то, что не дал им разума, и ходят вокруг куски глины, которые двигаются, называются человеками, а другие, лежачие, – кирпичами, отличаются эти кирпичи тем, что одни дышат, ходят, кушают и, говоря языком устава внутренней службы, отправляют естественные надобности, а другие просто лежат. Сходство их в том, что их можно выстроить в ряд: неживых – в вертикальный, а живых – в горизонтальный. Если построение вести вертикальное – получаешь тюремные стены, а если же горизонтальное – то армейское, флотское, милицейское подразделение, какое хочешь, и здесь опять проявляется их сходство: и то, и другое построение направлено против свободомыслящих людей. Это очень опасный фактор, не может не пугать, понимаешь?

– Дурак ты, Реванов, но если начал так шутить, значит, хандра прошла, дурацкая совесть не мешает больше. Она у тебя как австралийская дикая собака – вцепится и не отпустит, эта зараза через тебя даже и меня достает.

– Почему сразу дурак, и я не шучу нисколько, ты сначала хорошенько подумай над тем, что я сказал, потом осуждай меня. А если говорить о совести, то она и раньше особо не тревожила, отворачивалась, когда надо было, может, и австралийская собака по породе, но уже прирученная, хуже чем домашняя болонка. Тявкает по обстоятельствам. Женщины таких носят в сумочках.

– Ты при виде женщины не только совесть, но и голову теряешь, знаю. Скажи честно, ради них на что готов идти? Военную тайну выдашь? – смеется.

– Ты же знаешь, мы уже сколько лет с тобой собутыльники, как бы ни был пьян, язык не развязывается, лишнего слова не скажу, а как вижу округлые формы – все, пиши пропало. Так что любая военная тайна – тьфу, при виде хорошенькой не только свои, но и твои выдам, так что меньше болтай мне про свои БПК.