Николай Бахрошин - Месть базилевса

Автократор однажды даже посетовал на такую черную неблагодарность – да, язык он приказал Фотию отрезать, но руки и голову оставил, мог бы по-прежнему радовать правителя остроумием своих басен. А теперь, пожалуй, в нем смысла нет, нужно было просто приказать его удавить. Вот всегда так – сразу не сделаешь, потом забываешь…

Услышав знакомые всей империи строки, стратиг Акоминат понимающе улыбнулся. Но продолжить басню все-таки не решился. «Что позволено Юпитеру…» – знали древние. Настроение базилевса, хорошее оно или плохое, – в любом случае падающий камень, от которого опытный придворный должен вовремя увернуться.

«Полетели вороны и так громко хлопали крыльями, что, казалось, само небо вздрагивает. И чем громче шумели они и каркали, тем храбрее казались сами себе…» – ромейскую басню неожиданно продолжил хан Тервел.

Он тоже находился в этот момент в шатре базилевса. Сидел в удобном кресле, расшитом парчой и золотой нитью, мелко прихлебывал прохладительное. За его спиной воздвигся широкоплечей тенью кривоногий Кайрам, верный волк.

Юстиниан коротко глянул на него. До этого ему казалось, повелитель болгар совсем не слушал доклад стратига, думал о чем-то своем, загадочном.

Нахмурившись на своих полководцев (не на хана же хмуриться!), Риномет вдруг прервал на полуслове Акомината, коротко махнул рукой. Военачальники поняли, что базилевс хочет остаться наедине с ханом, попятились к выходу.

– Извини, хан и брат мой, что тебе пришлось заскучать, слушая наши незначительные заботы, – обратился Юстиниан к Тервелу. – Но ты и сам знаешь – чем больше армия, чем шире земли, освобожденные от власти узурпатора и клятвопреступника, тем больше хлопот…

– Знаю, – кивнул Тервел.

– Теперь мы можем говорить о важном, брат мой.

– Можем, – так же коротко подтвердил хан. Но начинать не торопился. Лишь отставил в сторону руку с кубком охлажденного фруктового взвара. Кайрам стремительно, удивительно ловко при его массивности, убрал питье.

Юстиниан тоже помедлил, сдерживаясь. Молчит варвар! А ведь сам хотел говорить с ним. Заявился с утра пораньше, сидел как сыч в углу, слушал. Сама ситуация злила: вроде бы он, автократор, опять у власти, уже треть империи под его рукой, и ведет он уже не две жалкие турмы случайного сброда, а войско опытных солдат, но все равно зависит от силы болгарской конницы. Кстати, о коннице…

– Дошло до меня, хан, что твой военачальник Пашьяр потерпел поражение от сил Тиберия Проклятого. Бежал от его солдат. Мне было больно слышать об этом. Трус, надеюсь, будет наказан…

Подмигивала из глубины души насмешливая мыслишка, что невозмутимость хана дрогнет от этих слов.

Ничего подобного! Деревянный идол – и тот живее и выразительнее.

– Я наградил его, – сказал хан.

– Наградил?! Я не ослышался, хан и брат мой?.. – Юстиниан фыркнул, раздувая искалеченные обрубки ноздрей. – Конечно, во всяком войске свои порядки, но если награждать трусость, можно ли спрашивать от солдат побед? Не понимаю…

– Если две тысячи конников не стали атаковать восемь тысяч противников, стоящих в укрепленном лагере, вряд ли это называется трусостью. Есть другие слова, к примеру – предусмотрительность полководца. Даже такой безрассудный удалец, как батыр Пашьяр, понимает, когда лучше отступить, но сохранить воинов.

Базилевс подумал, прозвучало как упрек ему, хотя по тону не скажешь. Какой-то там неумытый батыр понимает…

– Еще отец Аспарух, великий воин, говорил мне: плохо то войско, что идет напролом, как кабан ломится сквозь кусты. Путь победы – путь воды, что просачивается там, где есть хоть малейшая щель.

– Огонь не ищет щелей, он просто сметает все на своем пути! – живо возразил Риномет.

«Хан что – собирается учить стратегии великого базилевса?»

– Огонь горит там, где есть топливо, а когда натыкается на реку или камни – гаснет. Вот об этом я и хотел говорить с тобой, базилевс и брат…

Говорил хан долго. Юстиниан слушал и сопел искалеченными ноздрями. Чем дольше слушал, тем громче сопел.

Поход был начат хорошо, войско двигалось быстро, даже задержка под стенами Аркениоса оказалась недолгой. Войска и гарнизоны окраин начали вливаться в наступающую армию, увеличивая ее число и силу… Да, это так, базилевс и брат! Но что случилось потом? Почему движение остановилось? Время ли казнить виновных, пытать изменников и награждать преданных, когда большая часть империи еще под рукой узурпатора? Время ли сейчас останавливаться, чтобы сводить счеты? Ведь еще римские стратеги учили – империи не падают к ногам, как падает яблоко к ожидающему под деревом. Империи надо завоевывать! Если войско не наступает, значит, оно отступает, даже если стоит на месте…