Феликс Дан - Аттила

— Велик Аттила, сын победы! — в неистовом восторге закричали гунны.

— Хорошо, — спокойно произнес Аттила, — очень хорошо. Подожди, Дженцил, сынок! Аттила угостит тебя. Вот, возьми!

И своими короткими, толстыми пальцами он выбрал из лежащих перед ним на золотом блюде кусков конского мяса самый большой и красный и сунул его в рот воину.

Гунн, очевидно, на вершине гордости и блаженства, приложил руку к груди и громко чавкал, пережевывая почетный кусок.

— Ты сегодня будешь сидеть рядом со мною, на почетном месте, — сказал Аттила.

Вдруг что-то тяжелое повалилось у ног царя.

— Это маленький Эрнак, — усмехнулся отец, — и у него еще кубок в руке! Воришка! Он влил в себя больше, чем следует. Унесите его в спальню. С завтрашнего дня он начнет пить одну лишь воду, и тот будет распят, кто даст ему вина, меду или пива!..

Лицо Аттилы приняло мрачное, даже грозное выражение. Нахмурившись, он громко и резко заговорил:

— Слышали, что он рассказал, вы, скиры, руги и готы? Эти легионы ведь тоже германцы… Так я рассеиваю уже не первое племя вашего изменнического народа. И если вы будете продолжать нарушать верность мне, то скоро свет спросит: «Где германцы?» И раздастся ответ: «Их не осталось ни одного человека, они погибли бесследно, эти высокомерные германцы!»

Король Визигаст поднял почтенную голову и посмотрел ему прямо в глаза.

— Мы можем страдать, — твердо произнес он, — мы уже страдаем тяжко и долго, но мы никогда не погибнем!

— Почему же так, старик?

— Боги, наши предки Асгарды хранят нас! — вскричал Дагхар.

— А кто хранит ваших богов? — насмешливо спросил Аттила. — И они ведь погибнут когда-нибудь.

— Да, при кончине всех вещей, — отвечал Визигаст.

— Хотел бы я быть тогда тем черным великаном, — произнес Аттила, — который, по вашему преданию, всех вас зажарит в огненной пучине!

— И который сам в ней погибнет, — прервал его Дагхар, — после чего новое сияющее небо раскинется над новою землею, где не будет ни гуннов, ни иных полунощных народов! И над всем этим чистым миром будет вновь господствовать Вотан и белокурая Фригга, и Балдур, и верный Донар. Вотан сотворит новых германцев. Из ясеня создаст он мужчину, из ольхи — женщину!

— Женщину! — хрипло повторил Аттила. — Да, конечно, женщина необходима. И наверное у этой германки будущего будут точно такие же прекрасные, густые, золотистые волосы, как у твоей невесты?

— Конечно. Наши женщины — величайшие святыни. Они стоят ближе к богам, нежели мы, а в их красоте и чистоте их сердец заключается дивная тайна нашей силы.

Его пламенный взор встретился с глубоким нежным взором Ильдихо.

— В твоих словах не много мужской гордости, — продолжал с прежней насмешливостью Аттила. — Мы, гунны, можем легко обходиться без наших жен: мы часто заменяем их… чужими. Какие роскошные волосы у твоей дочери, старый король! Быть может, и в них заключена тайная сила?

— Да, — снова вмешался Дагхар, — если ты так уж любопытен, то я отвечу тебе: очарование есть и в этих волосах!

— Как это? Расскажи-ка! — сказал Аттила.

— Слушай! — Дагхар тяжело дышал, едва сдерживая свое волнение. — Несколько лет тому назад вендские разбойники напали на гористую родину маркоманнов. Мужчины, захватив жен, детей, рабов, стада и имущество, удалились на высокую гору. Здесь их окружили бесчисленные венды. Началась осада. Долго сопротивлялись отважные маркоманны, но наконец у них начал истощаться запас стрел и, что еще хуже, лопнули тетивы их луков. Венды, четыре раза отброшенные от горы, приметили, что вместо стрел на них летят лишь камни да сучья, и с дикими криками вновь полезли на приступ. Тут оборвалась последняя тетива у графа Гарицо, и с тяжким вздохом он бросил на землю свой бесполезный лук. Но его юная, прекрасная супруга Мильта через несколько минут подала ему лук с новой тетивою: обрезав острым ножом свои густые косы, она крепко свила их и натянула на лук. Радостный граф поцеловал жену, прицелился и пронзил сердце уже взбиравшегося на вершину неприятельского вождя. Все женщины и девушки тотчас же последовали примеру Мильты: снова засвистели меткие стрелы, и венды стремительно обратились в бегство. Враги были прогнаны за пределы страны. Но косы графини уже не служили тетивою: граф снял их с лука и с нежным поцелуем повесил в святилище Фригги в жертву богине. Эта женщина и ее волосы спасли целый народ!

Дагхар, успокоенный своим рассказом, вернулся на место и сел, опершись на свою арфу.