Борис Акунин: Он уходя спросил

Ее супруг Дмитрий Хвощов, табачно-спичечный магнат, незадолго перед тем покинул сей мир при туманных обстоятельствах. Расследование вел я.

Миллионщика нашли мертвым в конторе его московской фабрики. Рядом валялся револьвер, однако дактилоскопия в ту пору у нас еще не применялась, и понять, сам ли покойник в себя выстрелил или оружие бросил убийца, было затруднительно. Однако кончать с собой Хвощову, здоровому, жизнерадостному господину, вроде было не с чего. Я руководствовался версией, что богача убили. К тому же обнаружилось завещание, престранное. Все свои денежные средства, около семи миллионов рублей, Дмитрий Харитонович отписывал некоему Миловидову, главному инженеру спичечной фабрики – ни с того ни с сего, просто по приятельству. Они с Миловидовым последнее время были неразлучны. Далее вскрылись обстоятельства еще более подозрительные – в них меня посвятили сотрудники московского Охранного отделения. Оказалось, что инженер Миловидов замечен в тесных связях с революционной партией так называемых «большевиков»; что под влиянием своего приятеля Хвощов проникся социал-демократическими идеями, делал щедрые взносы в партийную кассу и по тем же побуждениям составил свою духовную. Уж не большевики ли его и укокошили, чтобы заграбастать миллионы?

У Миловидова, впрочем, было железное алиби, а никаких других подозреваемых в деле не появлялось. Расследование, как у нас в полиции говорят, «подвисло».

Тут-то ко мне и явилась вдова.

Я про нее уже кое-что знал, поскольку в ходе розыска изучил всех возможных интересантов хвощовской гибели. Жена, разумеется, должна была унаследовать всё движимое и недвижимое – за вычетом банковских авуаров, как уже сказано, предназначенных «товарищу» Миловидову, читай – большевистскому ЦК.

Мне было известно, что Алевтина Саввина (такова была ее девичья фамилия) вышла за покойного «династическим браком», соединив капиталы двух богатейших купеческих родов; что со своим взбалмошным супругом они жили бурно, то ссорясь, то мирясь; что она женщина с характером. Но не предполагал, что с таким кипучим.

Беседу Алевтина Романовна начала с откровений. Такова была ее всегдашняя манера – вовлекать собеседника в мир ее забот и проблем, как будто все должны в них соучаствовать. Положение свежей вдовы, к тому же беременной, и само по себе располагало к сочувствию.

– Ах, какой это был человек, мой Митя! – рассказывала посетительница, глотая слезы. – Я его любила и ненавидела. Он заслуживал и того, и другого. Но скучно с ним никогда не было. Он был не такой, как все. Он был интересный. Я надеялась, что сумею его окоротить, приручить. Не сумела. Знаете, в чем была его главная страсть? Он был коллекционер.

– Да, я знаю, у вашего супруга большое собрание современной европейской живописи, – кивнул я.

– Он собирал не только картины. С такой же увлеченностью он коллекционировал интересных людей. Этот мефистофель Миловидов совершенно околдовал моего мужа! Никогда не встречал людей с таким безжалостно ясным взглядом на жизнь, говорил мне Митя.

– Вероятно, из-за безжалостно ясного взгляда на жизнь Миловидов сотоварищи его и убили, – заметил я. – Вот в этой папке мой рапорт с соответствующими выводами. Дайте мне еще немного времени, и я подкреплю их доказательствами.

– Я умоляю вас этого не делать! – воскликнула тут вдовица к моему изумлению. – Да, Митю убили большевики, но я уверена, что они хорошо скрыли следы. Вы не добудете никаких доказательств, Миловидов выйдет сухим из воды и благополучно получит деньги по завещанию. Оставшись без оборотных средств, все наши предприятия разорятся. И тогда получится, что убийцы победили, а я осталась нищей!

– Чего же вы хотите? – спросил я в недоумении.

– Отдайте ваш рапорт мне. Вместо этого напишите заключение, что Митя застрелился. По российскому закону последняя воля самоубийцы не имеет легитимности. Деньги унаследую я, а большевики останутся ни с чем.

– Это невозможно! – вскричал я. – Результаты моего расследования указывают, что…

Тут она положила на стол сверток.

– Здесь тридцать тысяч рублей. Отдайте мне рапорт – и деньги ваши. Главное, вы сделаете доброе, справедливое дело. Накажете злодеев, спасете вдову и будущего ребенка несчастной жертвы, а кроме того не оставите без куска хлеба шесть тысяч рабочих наших четырех фабрик. При банкротстве фирмы все они окажутся на улице.

Что я могу сказать в свое оправдание?