Марина Смелянская - Странствующий оруженосец

«А девочка-то – ведьма», – подумал Жак и встал, кряхтя и постанывая. Выходит, не грешил против истины отец Фелот, потчуя его байками о всяческих ворожеях. Ведьма-то она ведьма, да, похоже, спасла его, Жака, от смерти, сердце на этот раз прихватило не на шутку. Ишь, ладони приложила, и все прошло, будто и не бывало. Тут Жак, спохватившись, быстро оглянулся на Мишеля. Он спокойно спал, только на лицо его было страшно и больно смотреть – серовато-бледное, глаза в темных кругах, губы запеклись. Потирая поясницу, Жак вышел из закутка и увидел Мари, свернувшуюся клубком на лавке, точь-в-точь как серая кошка, прикорнувшая у ее ног.

– Ладно, пусть спят, – сказал самому себе Жак. – Сон все лечит…

…Расколовшийся на тысячу кусков мир канул в непроницаемую мглу, его отдельные фрагменты медленно всплывали к свету, становясь узнаваемыми и понятными. Первый из этих осколков, возвращавших по частицам сознание Мишелю, обернулся болью, которая привиделась пауком, сидящим в раненом виске и стянувшим паутиной мозг. Когда боль достигла крайнего, невыносимого предела, горячие руки дважды сжали голову, и мучительный осколок отпал, вновь погрузившись во мрак.

Прошли мгновения или тысячелетия прежде, чем разбросанная мозаика вновь начала собираться, и на этот раз боли не было. Постепенно возвращалось осознание себя самого, себя в пространстве, среди предметов. Мишель обнаружил, что лежит на широкой лавке, застеленной мягкой периной, укрытый меховым покрывалом, и место это было ему знакомым, только пока еще не пришло нужное воспоминание. Разрозненные, не связанные смыслом между собой живые картинки кружились перед мысленным взором, как снежные хлопья в ночном небе. Вот одна из них медленно проплыла: пахнущая навозом и потом грива лошади, жесткий волос, трущийся о щеку, и упругая, размеренно двигающаяся мышца под лоснящейся черной шкурой. Вот другая: поблескивающее масло и колеблемое дыханием узкое пламя фитиля. Странное ощущение – помнить какие-то отдельные фрагменты – запах конского волоса, или цвет пламени в разных его частях, и не знать их общего смысла, соединяющего эти предметы и впечатления событий…

Послышалось короткое мяуканье, и кто-то легкий на мягких пружинистых лапках прыгнул в постель, прошелся по одеялу. Мишель захотел приподнять голову и посмотреть на неожиданного гостя, но шея будто превратилась в стальной стержень, а в виске вновь проснулся паук. «Никакой это не паук, это просто болит рана, которую нанес смуглый рыцарь. Ну вот, наконец-то, раздробленные части мозаики начали собираться в более-менее ясный рисунок. Мы направлялись в Аржантан, встретили по дороге рыцаря, южанина, а может быть даже сильно загоревшего под солнцем Заморья. Конечно же, надо было испытать судьбу и вызвать благородного сира на поединок. Что же произошло дальше? Здесь цепь событий обрывалась, и оставалось только догадываться о случившемся. Скорее всего, рыцарь ударил в висок, я потерял сознание, Жак меня куда-то повез, потом была тошнота и боль, бревенчатые стены вертелись и качались из стороны в сторону, как сумасшедшие… Хотя нет, это у меня голова кружилась. Куда же Жак меня устроил? Все здесь так знакомо, особенно мурлычущий зверек, сучащий когтистыми лапками по ноге. Я даже знаю, что это или серая кошечка, или черно-белый котенок с пятнышком возле носа. Его зовут Пятик, потому что последним родился, пятым. Имя придумала… придумала… Мари! Девушка со множеством обликов. Это ее жилище! Но откуда Жак знает, где она живет?»

Мишель очень тихо, боясь, что голос тоже разбудит боль, позвал:

– Жак…

Что-то упало, покатилось, звонко подпрыгивая, послышались торопливые шаги. Взвилась занавеска, и к постели Мишеля подбежал взволнованный Жак.

– Очнулись? Как вы себя чувствуете? Слава Всевышнему, я так боялся… Я и сам-то, за вас переживая, чуть Богу душу не отдал, да Мари вызволила… Что-нибудь желаете?

– Желаю, чтобы ты не тараторил так громко… – Мишель говорил отрывисто, короткими фразами, переводя дух после каждой. – Расскажи, почему мы здесь… Где Мари…

Жак, согнав недовольно заворчавшую кошку, оправил покрывало, подоткнул сбившуюся простынь и присел на краешек постели. В двух словах, не утомляя Мишеля подробностями, он рассказал, что было с того момента, как баронет слетел с лошади в дорожную пыль. Не забыл поведать и о чудесном исцелении, которое причинила Жаку Мари.

– Вот как, выходит, что Мари – колдунья, но добрая, или по молодости не научилась еще силу свою во зло обращать.