Нина Колядина - Гайда!

Какое-то время все семейство, слившись в единое целое, напоминало высеченную из камня скульптуру. Рядом, вытирая слезы, молча крестилась Дарья.

– Папочка, война уже кончилась? – прозвучал в наступившей тишине звонкий голос Оли.

– Господи, Петя! Ты откуда?! – пришла, наконец, в себя Наталья Аркадьевна.

– Ты больше не уедешь от нас, папочка? – с надеждой спросила Таля.

Остальные члены семьи вопросов не задавали. Катя – потому что была еще совсем маленькой. Она крепко обнимала папу за шею, и больше ее ничего не интересовало. Аркаша – потому что был уже большим и знал, что после побывки солдат обязан вернуться на место службы. Дарья – потому что, во-первых, продолжала вытирать слезы, во-вторых, – потому что ее мысли были заняты тем, что надо срочно ставить самовар и собирать на стол.

– Здравствуйте, мои дорогие! Как же я по вам соскучился! Сейчас все расскажу, дайте только раздеться. На улице дождь со снегом, я весь мокрый, – спуская с рук Олю и Катю, сказал Петр Исидорович.

Через некоторое время все сидели в гостиной за столом, над которым горела керосиновая лампа под красивым зеленым абажуром, и слушали главу семейства.

– Ну, я вам уже писал, что служу во Владимире, – начал свой рассказ Петр Исидорович. – Это недалеко от Арзамаса: чуть больше трехсот верст, если ехать через Нижний Новгород, а если через Муром, по новой дороге, и того меньше. Город мне нравится. История там богатая, есть что посмотреть. Одни Золотые Ворота чего стоят, еще в двенадцатом веке построены, при князе Андрее Боголюбском. Вот война кончится, обязательно вас туда на экскурсию свезу.

– А речка там есть? – поинтересовалась Таля.

– Ну причем здесь какая-то речка! Талка, нашла о чем спрашивать! – возмутился Аркаша. – Пап, ты лучше о войне расскажи!

– Тихо, не ссорьтесь, папа все расскажет, – остановила ребят Наталья Аркадьевна и обратилась к мужу:

– Главное, расскажи, как ты там живешь, чем занимаешься, чем питаешься.

– Сейчас, сейчас… В порядке поступления вопросов, – пошутил Петр Исидорович. – Речка, Талочка, там есть, Клязьма называется. Конечно, не такая большая, как Волга в Нижнем. Пожалуй, с нашей Тешей можно сравнить. Кстати, тоже в Оку впадает. А теперь о службе…

Петр Исидорович расколол щипчиками кусочек сахару, добавил в чашку горячего чаю и, сделав несколько глотков, продолжил:

– В принципе, в материальном плане живем мы неплохо, как говорится, на всем готовом. Обмундирование казенное, кое-какую мелочь на личные нужды выдают, спим в казармах, кормят хорошо, три раза в день…

– Ну, все не как дома… – не удержалась Дарья.

– А вот тут ты не права, – возразил Петр Исидорович. – Среди ратников много крестьян. Так вот, некоторые говорят, что даже дома, у себя в деревне, так сытно не ели.

– Пап, а кто такие ратники? – поинтересовался Аркаша.

– А вот мы и есть ратники – солдаты государственного ополчения, которых в мирное время в армию не брали, а теперь, когда война началась, призвали. Из них формируют маршевые роты для отправки на фронт. Но сначала ратников учат ходить строем, стрелять.

– Значит, и винтовки вам выдали? – с какой-то мальчишеской завистью в голосе спросил у отца Аркаша.

– Конечно, Адик, – назвав мальчика детским ласкательным именем, ответил Петр Исидорович. – Без винтовок какие же мы солдаты!

Аркаша опустил голову вниз, сморщил лоб, словно обдумывал что-то очень важное, но не знал, можно ли об этот спрашивать или нет, и все-таки решился:

– Папочка, я знаю, что некоторым из армии присылают винтовки в подарок. А ты не мог бы мне прислать?

– Адя, да зачем тебе винтовка? – с удивлением посмотрев на сына, спросила мальчика Наталья Аркадьевна.

– Господи, какой же он еще ребенок! – покачала головой Дарья.

– Как зачем? Хочется, чтобы что-нибудь на память о войне осталось! – пояснил свою просьбу Аркаша.

В тот вечер они еще долго сидели в гостиной, но уже без Оли и Кати, которых уложили в постель. Таля тоже клевала носом, но отправиться в детскую спать наотрез отказалась. Девочка придвинула свой стул поближе к отцу, обхватила Петра Исидоровича обеими руками и, положив белокурую головку ему на плечо, приготовилась слушать.

Аркаша, проглотив обиду за отказ прислать ему винтовку, жадно ловил каждое слово отца. В его глазах читалось порой совсем не детское любопытство.

– Пап, как ты оцениваешь наши действия на фронте? – с самым серьезным видом обратился он к отцу. – Не допускает ли командование каких-нибудь ошибок?