Наталия Трябина - Первый узбек

Братья думали, что их мытарства закончились, но не тут-то было. Ильяс достал с полки глиняный горшочек, в котором навёл густую мыльную пену, и острейшим лезвием тонкого ножа ловко сбрил обоим братьям волосы на голове. Дома для них бритьё было самым сложным, поэтому они брили голову раз в луну и после этой пытки оставались глубокие порезы, которые под малахаем начинали воспаляться и зудеть. А здесь ни один из них не испытал никакого неудобства. Братья даже не заметили, с какой скоростью их головы оказались похожи на перепелиные яйца.

Посидели в тёплом отделении, попили кисловатого шербета, потом перешли в холодное отделение, где оделись в чистые, пахнувшие мятой и райхоном рубахи и штаны. Джалил с завистью думал: «А чего им не жить так хорошо? Они не кочуют с места на место, и ножницы у них есть. А я ногти свои откусываю, когда мешать начинают, а на ногах просто ножом срезаю. Конечно, они городские, ремесленники». Лукавил Джалил, он никогда не кочевал, но от обычаев своих предков не отказывался. Про баню знал, но презирал тех, кто в неё ходит. В чайхане и по дороге к дому плотника они с братом слышали разговоры про Халила и его семью. Все горожане в один голос твердили, что семейство это не бедное.

Он не думал о том, что всё это – и сахар, и ножницы, и баня, и остальные приятные вещи – результат каждодневного упорного труда. Что ничего просто так Всевышний не даёт и с неба ничего по волшебству не падает! Джалил не мог, да и не хотел в этом признаться даже самому себе!

Зумрад улучила миг, пока гости моются в бане и не слышат их, чтобы пошептаться с мужем:

– Халил-ака, что делать? – Зумрад себе места не находила. Если не поговорить с Халилом и не услышать его ответы, она просто сойдёт с ума.

– А разве что-то случилось? Ну приехали родственники Лайло, ну погостят. Ну не такие, как мы думали, на всё воля Аллаха. Поэтому мы должны сделать так, чтобы гости остались довольны и поскорее убрались восвояси. – Халил говорил спокойно, но понимал, что без Лайло моголистанцы не уедут. Значит, придётся платить. Только бы понять, что для семьи будет лучше: уехать Лайло с дядьями или остаться в Афарикенте его женой? Вот испытание Аллах послал, вот чего он не ожидал, но боялся.

– Неужели можно гостей выгонять из дома, соседи осудят! Аллах никогда не простит! – Голос жены совсем потерял прежние краски, стал неживым, словно сухая трава зимой.

– А вас кто-то заставляет гостей выгонять? Мы их и так как па дишахов приняли. Напоили, накормили, баню растопили, одежду чистую нашли, подарили, потому что свою они уже надеть не смогут: Гульшан сказала, что их одежда расползлась, рассыпалась во время стирки! Что ещё нужно? Мы скажем, что Лайло засватали, но калыма не взяли, потому что бесприданница. Вот они и уедут. И что помолвку расторгать нельзя, жених уважаемый человек, обидится! Для человека, который дал слово и нарушил его, – это позор, харам, а мы это слово дали! Вы сейчас идите к Суннату, приведите Лайло и самого Сунната пригласите. Да Хамида с женой, а то некрасиво получится: у нас гости в доме, а наши кудолари в стороне! Вам по дороге будет. Да одни не выходите на улицу, Закира с вами пошлю.

Зумрад закивала: «Какой у меня муж умный, какой заботливый, какой предусмотрительный, обо всём продумал». Быстро накинула на голову большой платок поверх домашнего, сунула ноги в первые попавшиеся чорики и отправилась к Суннату. Благо, его семья жила недалеко, на соседней улице. По дороге завернула к родителям Гульшан, жене Карима, Хамиду и Максуде.

Лайло обрадовалась приходу матушки, но по её лицу поняла, что дома что-то неладное творится.

– Суюнчи с тебя, дочка, за тобой твои дяди приехали, радуйся! – Зумрад говорила оживлённым голосом, но сама внимательно смотрела, что Лайло скажет?

– Матушка, а как же мой жених, я никуда не хочу ехать. Я с вами останусь! – Лайло говорила несогласные слова и понимала – никто её слушать не станет, а сделают так, как решили. Если решили отпустить и позволить родственникам увезти её в Ош, то увезут! Она вспомнила своих дядюшек, люто завидовавших её отцу. Тому, что он старший в семье и был наследником дедушки. Тому, что отец валял добротные кошмы и ткал крепкие паласы на продажу и в их доме был достаток. Нет, не хотела она возвращаться в Ош – пыльный и некрасивый, без говорливой речки возле дома, заросшей по берегам плакучими ивами и камышом.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».