Наталия Трябина - Первый узбек

Приходя к Зумрад посплетничать, Озода расточала цветистые похвалы Лайло, не забывая без конца напоминать, что это благодаря Зумрад та всё умеет, – видимо, совсем забыла, что до появления Лайло их с Халилом сад был самый заброшенный в Афарикенте. И всё выпытывала, за кого же Лайло выходит замуж. Но ни хитростью, ни похвалами, ни откровенной лестью ничего узнать не удалось – Зумрад твёрдо держала свой рот на замке. В самом доме обожаемые девушкой коровы и остальное хозяйство тоже не остались без присмотра. Айгуль научилась всем премудростям: и катык делать такой же вкусный, и ароматный курт не уступал тому, который делала старшая сестра.

К рукоделию Айгуль не имела никакой склонности. Тонкую иглу она держала в руке, как воин держит пику – крепко, всеми пятью пальцами, так что мать уже отчаялась чему-то научить дочь. Не в мастерскую же к мужчинам её отправлять? Так и не была пристроена девочка ни к чему. Но спустя некоторое время после появления Лайло зашла на задний двор раз, потом второй, а немного погодя стала помогать. Конечно, не всё сразу получалось, да и что с первого раза получится у десятилетней девочки? Хорошо было то, что ей по-

нравились коровы, она старательно повторяла всё за Лайло и через три года уже сама доила коров. В первый раз подоила смирную рыжую коровёнку под присмотром старшей сестры, а потом сама изловчилась. Зумрад успокоилась – любая работа, сделанная хорошо, это залог будущего благополучия в семье. И потихоньку радовалась, что не настаивала, чтобы Айгуль стала вышивальщицей. К этому ремеслу надо иметь склонность, талант и огромное терпение. Сама же Зумрад словно родилась с иголкой в руке.

Спустя две луны после достопамятного разговора пришли известия из Моголистана, и пришли они совершенно не в том виде, в котором их с нетерпением ожидал Халил. На пыльной улице перед домом Халила, перед приметными воротами, украшенными в углу калитки вырезанным топориком, появились двое мужчин, одетых, несмотря на жару, в толстые халаты и ичиги – ну как кочевники. Видно, что пришли издалека – халаты были покрыты степной пылью. На плече у одного был ковровый хурджун. Оба приземистые, круглолицые, с редкой растительностью на лице. Пахло от них как от кочевников – густо, терпко и нестерпимо противно. Постояв некоторое время за воротами, переговариваясь по-кипчакски, они постучали в калитку одновременно и железным кольцом и деревянным молоточком. На странные звуки выглянула Айгуль, навстречу которой дружно заулыбались круглые кипчакские лица.

– Ас-салому алейки, маленькая ханум! Здесь ли живёт достопочтимый мастер Халил-ака, знаменитый на весь Мавераннахр плотник?

– Ва-аллейкум ас-салям ва-рахмату-Ллахи ва-баракатух, почтенный ака, – уважительно прижав руку к груди и чуть склонив голову, ответила девушка. – Батюшка дома, только он в мастерской во дворе, проходите в дом, гостями будете. – Айгуль чувствовала себя и впрямь ханум, она поклонилась гостям, провела их к айвану и, усадив, побежала за отцом. Тем более что отвечала приезжим на арабском языке, как это было принято во всём Мавераннахре, оказав гостям уважение.

– Ата-джан, Карим-ака, Саид, дядя Ильяс, у нас гости в доме! – закричала она громко, чтобы все знали – это она их пригласила. Она первая оказалась у ворот и выполнила самый главный закон всех мусульман – закон гостеприимства. Но про себя поудивлялась: неужели гости не знают, что деревянным молотком к воротам приглашают женщин? От дома и от мастерской уже спешили мужчины, на ходу снимая фартуки и улыбаясь прибывшим.

– Ас-салому алейкуму, достопочтенные гости! Здоровы ли прибыли, издалека ли, садитесь на айван, здесь вам будет уютней! Удобно ли вам будет скинуть халаты, на улице довольно тепло? Как ваши родные, всё ли благополучно в ваших семьях? Нет ли какого неудобства, испытываемого вами? – Халил рассыпался в общепринятых фразах приветствия, а сам лихорадочно размышлял – надо последить за словами, чтобы невзначай чего лишнего не сболтнуть.

– Слава Аллаху, всё благополучно. – Гости, не чинясь, уселись на айване, скинув халаты с ичигами и от этого завоняв ещё сильнее.

Язык, на котором говорили в Самарканде, гости не очень хорошо понимали и хозяева тут же перешли на кипчакский, знакомый всем. На пересечении караванных путей жили и языки знали – не только свой, но также арабский и фарси, без этого никак. Гости оглядывали двор, айван, клетки с перепёлками, тандыр, дом с балханой, мастерской и калиткой, ведущей в сад, дружно и уважительно кивали хозяевам и своим мыслям. Виноград по летнему времени уже стал наливаться соками, изрядные кисти оттягивали лозу вниз, к самому дастархану. Видимо, осмотр гостей порадовал. Они вытащили из своих ковровых перемётных сумок лепёшки, положили на дастархан и, поджав под себя ноги, застыли невыразительно-сонными истуканами.