Игорь Кокарев - Исповедь «иностранного агента». Из СССР в Россию - путь длиной в пятьдесят лет

Мы с Наташей ходили к Вере в гости в уютную квартиру около старого Дома кино. У нее для гостей на столе всегда стояли какие – то вкусности из Франции. Вера познакомит ТНХ с французским классиком композитором Андре Жоливе, он полюбит ужинать у нас за большим столом в гостиной. ТНХ из иностранных языков помнил только осколки немецкого, и было смешно, когда он поддакивал французу:

– Яволь, зер гутт!

Однажды Жоливе приедет в Москву с дочерью, попавшей вместе со своим женихом в автокатастрофу. У нее был сложный перелом обеих ног, в нескольких местах кости просто вышли наружу. Это была идея ТНХ устроить ее к знаменитому хирургу Гавриле Елизарову. Кристину приняли, конечно, как родную, и кости срослись как надо. Девушка вернулась через полгода домой как новая.

В Кургане же мы, кстати, побывали вместе с ТНХ чуть позже. Надо было перевезти прах его матери с местного кладбища (умершей там в эвакуации во время войны) в Москву. И тогда нас пригласили в клинику Елизарова. Мэтр показал нам девушку. Стройное, милое существо притопало к нам на своих двоих, улыбаясь. И тогда Елизаров включил экран. Это был фильм о ней. Ее привезли с отрезанными трамваем ногами, когда ничего уже сделать было нельзя.

Тогда он поставил ей свой аппарат и нарастил не только недостающую длину, но сделал и ступни. Для чего две части его аппарата непрерывно в течение многих месяцев двигались относительно друг друга. На месте движения и возник сустав. Сам собой. Человек полностью восстановился. Не хватало только пальцев.

– А зачем? – спросил гениальный хирург. – На ноге они типичный атавизм. Она же ногами ложку держать не собирается.

Гениальный Елизаров собрал по частям разбившегося на мотоцикле чемпиона мира по прыжкам в высоту Валерия Брумеля, который потом пытался ухаживать за Наташей, что ее смешило. Там же лежал и Сашка Лапшин после автокатастрофы. Он остался жив только потому что при лобовом ударе успел упереться ногами в торпедо. Машина сплющилась, ноги напряглись и сломались, но он остался цел и невредим. И еще люди болтали, что побывал здесь и будущий наш эстрадный король Филипп Киркоров. И стал выше ростом сантиметров на десять…

В квартире дрожала посуда, когда пробовал свой голос знаменитый на весь мир бас, болгарин Николай Гяуров. Он еще был и красавцем, а потому любимцем Клары, которая знала толк в мужчинах.

Николай Гяуров, Тихон, Павел Коган, Миша Хомицер

Конечно, это Арам Ильич Хачатурян, за тем же Большим столом в гостиной на улице Готвальда.

В этом звездопаде я жил своей собственной жизнью, вытянув, как говорила наташина мама, счастливый билет. Конечно, Клара была права. Я любил и был любим. Я учился, а потом и учил в самом лучшем вузе страны тому, к чему лежала, наконец, душа. Я оказался достаточно обеспечен, чтобы не жить ради заработка. Я не был озабочен карьерой, продолжая лишь стремиться к тому, чтобы не болтаться всю жизнь под ногами великих, а оправдать свою жизнь, улучшая общую, ее недостатки были видны невооруженным глазом и казалось, что исправить их не стоит большого труда. Лишь захотеть и знать, как.

ТНХ интересовался моими первыми статьями по социологии восприятия кино во вгиковские сборники. Полистал как-то, вернул:

– Не пиши умно, пиши просто, как чувствуешь. Если не дурак, получится.

С тестем

Я помалкивал, а про себя думал, что он понимает в социологии? Оказалось, социология тут ни при чем. Он знал нечто большее. Одаренный от природы, он владел секретами творчества.

А еще я принимал посильное участие в семейной жизни. Я ездил с шофером раз в неделю в спецстоловую за обедами. Размещалась столовая в известном Доме на набережной, спрятанная в глубине двора. Выдавали заказы по книжечке с отрывными талонами. Полагалась книжечка членам ЦК и депутатам Верховного Совета. За нее раз в месяц Тихон платил какую-то смешную сумму. А на полках – красная и черная икра, балык, ветчина, карбонат, чайная колбаса с чесноком, угорь, кондитерские изделия и горячие обеды на все вкусы. Смотрел на все это великолепие и всех, стоящих в небольшой очереди, про себя тихо ненавидел. Но подходила моя очередь, и я тоже брал…