Элина Файзуллина - Дагмара

Время до дня бракосочетания действительно не спешило. Невозможность в полной мере насладиться компанией жениха действовала угнетающе. Нас можно было охарактеризовать как два горячих сердца, страстно желавших друг друга, но не имеющих возможности уединиться. Зимний был полон людей. Наверное, не было в этом здании квадратного метра, лишенного человеческого существа. По крайней мере, мне ни разу такое место не попалось на глаза, иначе бы я им непременно захотела воспользоваться, дабы побыть наедине с возлюбленным хотя бы пять минут.

Ко мне пришло осознание того, что домашнюю безмятежность, царившую в дорогом Бернсторфе, мне более не обрести. В императорском дворце вообще не любили тишину, спокойствие им было чуждо, здесь принято было поддерживать атмосферу официозности даже в те моменты, когда семейство отдыхало и не принимало посторонних. Свет в коридорах не выключался даже на ночь, а лакеи стояли, не шелохнувшись, на расстоянии метра друг от друга в любом коридоре, в том числе парковом.

Я, как и Фредди, чувствовала себя неуютно на новом месте. Отчасти от того, что императрица всерьез решила взять надо мной шефство, и теперь каждый мой день проходил в ее светлейшем обществе. Ей казалось, что я не готова к исполнению обязанностей жены наследника трона: «ваших манер недостаточно, и этикетом вы владеете неважно», – поделилась своими наблюдениями будущая свекровь. Она посчитала необходимым самой выбрать для меня фрейлин из списков придворных дам. Свою придирчивость она, разумеется, считала заботой обо мне.

Императрица не была озлобленным человеком, хотя основания стать придирчивой у нее однозначно были. Она была строгой и во всех желала видеть чрезвычайную дисциплинированность, не только лишь в светской жизни окружавших ее людей, но и в неформальных контактах. Она обожала выпавшую на ее долю власть, которая, однако, ограничивалась стенами дворца, хотя, справедливости ради, нельзя не отметить, что работу персонала она организовывала мастерски правильно и четко. Слуги боялись ее больше, чем всех остальных господ и старались избегать, а уж если все же случалось им столкнуться с хозяйкой, то не выслушать в свой адрес череду критики, чаще всего незаслуженной, не удавалось. Супруг и дети тоже стремились как можно реже попадаться ей на глаза, ведь и им доставалось от властной жены и матери. Однажды за обеденным столом, на глазах у всей семьи и нескольких приглашенных гостей, императрица отругала младшего сына за посаженное на брюки пятно. Униженный мальчик даже не смог покинуть столовую, ему этого запретили.

Мне общение с ней давалось также нелегко, часто она расстраивала меня своими нападками и поучениями в самых разных вопросах, вплоть до тех, которые касались нашей с будущим супругом спальни, что, конечно, выражало у меня глубокое недовольство.

– Дагмара, вам следует употреблять уксус натощак, ваше лицо недостаточно бледное, – как-то сказала она во время прогулки.

– Чтобы добиться бледности, я ем толченый мел.

– Видно, ваш способ не слишком хорошо работает.

Она не терпела тех, кто осмеливался перечить ей. Настроения у нее почти никогда не было, на эмоции она была холодна, а в глазах читалось напряжение даже в моменты спокойствия. Мое отношение к Марии Александровне изменилось, когда Саша разъяснил мне причины её нелегкого характера и попросил не принимать все близко к сердцу.

– Такой уж у Мама́ темперамент, ничего не поделать. Она часто гневается, ее мысли и чувства излишне прямолинейны, это заставляет людей вести себя с ней осторожно, ведь ее так легко вывести из равновесия. Она не осознает, что может ранить кого-то своими словами или действиями, но у нее доброе сердце, правда. Она была замечательной воспитательницей, никому другому не доверяла нас, ее детей, сама занималась нами и тщательно следила за тем, чтобы учителя просвещали нас прилежно. Мама́ привила нам глубокую христианскую веру, следила, чтобы мы не пропускали службы. Я твердо убежден, что только строгость Мама́ сделала нас с братьями и Мари дисциплинированными и ответственными. Моя душка, Минни, пожалуйста постарайся полюбить ее.

– Я люблю ее, Саша, по той простой причине, что она твоя мать. Мне нужно время, чтобы привыкнуть к новой семье. Русские сильно отличаются от датчан, мне пока сложно адаптироваться, но я очень стараюсь.

– Ты скоро привыкнешь. Знаешь, Мама́ ведь тоже когда-то была в твоем положении, она была юной гессенской принцессой, которая очаровала отца. Вообрази, ей было всего четырнадцать. Он говорил, что влюбился в нее, как только увидел. Бабушка категорически не желала благословлять их брак, потому что говорили, что Мама́ была рождена от прелюбодеяния ее матери.