Дик Вайс - Клеопатра

– Это их боги. Страна фанатиков. Они даже после смерти не оставляют в покое тела не только людей, но и зверей, бальзамируя их трупы, – ответил ему Луций Септимий.

– De gustĭbus non est disputandum! 19 19 О вкусах не спорят! (пер. с латинского). – парировал ему Атиан.

– Друзья, не забывайте про нашу миссию, – обратился к ним Публий Тулий Туск.

Римляне замолчали. Они прошли центральным зал, блистающий великолепием – тронный, и очутились в украшенном колоннами и пилястрами Зале празднеств.

При фараоне Птолемее Неос Дионисе в нем регулярно ставились театральные представления и выступали хоры. И сегодня хору аккомпанировал на флейте сам божественный царь, возлюбленный Птахом и Исидой.

Римляне переглянулись. В их взглядах читалось недоумение, граничащее с презрением.

– Царь играет на флейте вместе со своими слугами, как это мерзко, – прошептал пораженный Квинтус Марций Аттиан.

– Презренный Авлет 20 20 Прозвище царя означающее дудочник, флейтист. , так его любовно называют в народе, – оскалил десна Луций Септимий.

Гостей встретили необыкновенно красивые, одетые в легкие, полупрозрачные одежды, которые подчеркивали их прелести, женщины. Они вручили посланникам по цветку лотоса и одели каждому на шею гирлянду – из изумительных полевых цветов.

Музыка в зале замолкла. Царь, увидев прибывших гостей, поднялся им навстречу с золотым кубком.

– Да будет в твоем сердце милость Амона 21 21 Древнеегипетский бог чёрного небесного пространства, воздуха, бог солнца. ! Божественный владыка, – приветствовал его Луций Септимий. Римляне низко поклонились фараону.

– Хлеб и вино моим друзьям из Рима, – приветствовал их Птолемей.

– Да возрадуется бог Дионис 22 22 Бог растительности, виноградарства, виноделия, вдохновения и религиозного экстаза, а также театра. ! – настроение у государя было прекрасным.

Красивые служанки, порхая, как бабочки, усадили римлян за праздничные столы, на отдельные, предназначенные для важных гостей, места.

А серебряные подносы ломились от угощений! Все, что в этом мире росло, летало, ходило, прыгало и ползало, все, что представляло пищевую ценность и считалось необыкновенно вкусным, все было на столах жареным и вареным, копченым или вяленым. Там же стояли кувшины с различными напитками и вином, на которых был указан возраст хмельного. Молодые рабы и рабыни услужливо подавали гостям деликатесы, которые те ели руками, пользуясь ножами, только разрезая огромные куски мяса.

Между тем в зале празднеств были притушены основные лампы и зажжены те, которые источали возбуждающий цвет огня. В одинаковых белых одеяниях, с украшениями на груди, в центр зала проследовали музыканты. В руках они держали арфы, лиры, флейты и небольшие барабаны. Снова зазвучали приятные звуки музыки, и в воздухе стали витать ноты соблазнительного аромата.

Откуда ни возьмись. появились невероятной красоты полуобнаженные молодые девушки и юноши, которые стали ласкать друг друга под эти чарующие звуки. Это были страстные танцы любви. Откровенные и несколько шокирующие, но тем не менее не переходящие ту самую грань дозволенного. Это зрелище соблазняло уже изрядно охмелевших гостей, некоторые из которых и сами решили принять участие в этой пьянящей телесной кутерьме. У многих выходило это неуклюже и настолько комично, что сильно веселило публику.

Рядом с фараоном, который восседал во главе стола на красивейшем золотом кресле, украшенным камнями бирюзы, находилась черноволосая девочка, которая внимательно смотрела за пиром и иногда что-то спрашивала у царя. Тот, улыбаясь, отвечал ей.

– Eius filia? Насколько я понимаю, это дочь фараона? – спросил Луция Септимия римский торговец, вернувшийся за стол после объятий с египетскими красавицами.

– Да у этого жирного борова и такая недурная кроха дочь, – ответил тот. – Она, несмотря на свой юный возраст, всегда и везде с ним и знает все его секреты. Он души в ней не чает. Говорят, эта девочка заткнет за пояс любого знатного вельможу. Она разносторонне развита, хорошо образована, знает несколько языков. Перед ней преклоняют голову все сильные люди этой страны. А вот другая дочь, старшая Береника, враждует с ним. Поговаривают, что она не против сбросить его с трона, но пока это невозможно. Другие его дети не играют никакой роли.

– Я слышал об этом в Риме. Мой господин всегда просчитывает риски, – ответил ему Квинтус Марций Аттиан. – Он не будет ввязываться в дела, которые не сулят ему выгоды.