Сергей Коняшин - Последний рубеж

Новицкий замолчал, твёрдо глядя на немного растерянные и словно смущённые лица молодых бойцов.

– Напра-во! – скомандовал он мягким, пока ещё совсем не командирским голосом. – На позицию – шагом ма-арш!..

17 апреля 1943 года четыре отборные немецкие и две румынские дивизии при поддержке многочисленной артиллерии и трёх воздушных эскадр ринулись на решающий штурм Малой земли с целью ликвидировать ненавистный плацдарм. Сменивший на посту командующего 17-й армией вермахта Рихарда Руоффа, с позором разжалованного после куниковской высадки, генерал-майор Вильгельм Ветцель, как и его предшественник, написал фюреру собственной кровью клятву – ко дню его рождения сбросить в море прочно закрепившиеся на западном берегу Цемесской бухты русские войска.

Каскады огня в очередной раз захлестнули плацдарм. После многочасовых артиллерийской и авиационной подготовок лучшие полки СС при поддержке огромного числа собранных со всего южного направления танков бросились в стремительное наступление.

Отделение Новицкого в течение многих часов сдерживало мощнейший натиск на переднем рубеже. Отразив очередную атаку, Андрей обнаружил, что живых в их окопе осталось двое – он и совсем ещё юный архангелогородец Ярослав Прозоров. По его детскому, заострившемуся от тягот ожесточённых боёв лицу бродили неспокойные тени, но солдат старался не показывать страха и, как виделось Новицкому, держался молодцом. Смертельно уставшие, но в любую секунду готовые к отражению очередной атаки, они сидели на заваленном стреляными гильзами дне окопа среди трупов товарищей и стальных головок бронебойных гранат. Подкрепление всё не прибывало, а оставить важную позицию бойцы не могли.

Андрей аккуратно протёр рваным носовым платком забитый патронами магазин ТТ и, с щелчком втолкнув его в рукоятку пистолета, взглянул на товарища. В эту секунду, несмотря на несколько тяжёлых боёв, которые им уже пришлось пройти вместе, тот показался ему слабым незащищённым мальчишкой, неожиданно и случайно попавшим из безбрежной тишины далёкого поморского Севера в эту грубую обстановку обнажённой ненависти и грязной уродливой смерти.

Криво затянутый ремень, болтающиеся сапоги, высоко закатанные – не по уставу – рукава фланки – весь подчёркнуто невоенный вид Ярослава говорил Новицкому, что война, к которой он уже так привык, не на всю жизнь и не за горами то время, когда с такими, как у этого парня, закатанными рукавами вновь можно будет пробежаться под летним дождём по освобождённой новороссийской набережной. Примятые съехавшей набок бескозыркой, кудрявые, белокурые, влажные от пота волосы Прозорова, широкий лоб, ровный нос, заполненные льдистой голубизной глаза и налитое здоровым румянцем лицо напоминали ему Энделя.

Ярослав держал в руках помятую фотокарточку и неотрывно смотрел на неё. Андрей осторожно заглянул через его плечо и увидел на снимке задумчивую миловидную девушку с белыми, длинными, густыми, рассыпанными по плечам волосами.

– Красивая… – сказал Новицкий.

– Не то слово, – простодушно и широко улыбнувшись, но не отрывая взгляда от фото, ответил Ярослав своим размеренным говорком с непривычным для Андрея северным оканьем. – Это моя невеста. Катей зовут. Мы с самого детства друг друга знаем. В соседних дворах росли. Если бы не война, наверное, уже и поженились бы.

Он поднял глаза на Новицкого и с удивлением увидел, как тот встал в полный рост и, отвернувшись от него, пристально посмотрел на бугрящееся широкими волнами море.

– Извините, товарищ сержант… – виновато произнёс Ярослав, пряча фотографию в карман брюк. – Вам, наверное, всё это неинтересно.

Визг ударивших в небо высокими кострами снарядов заставил обоих инстинктивно низко пригнуться. Над окопом взметнулись широкие столбы дымящейся земли. Близкие взрывы сотрясли всё вокруг. Малиновые всполохи засверкали пламенем. Запоздало пролетел и воткнулся в бруствер обессиленный осколок.

– К бою! – проорал Новицкий, первым схватив противотанковое ружьё.

Нарастающий металлический гул танков начал давить на уши. Струйки песка зашуршали, скатываясь в окоп. На окраине Новороссийска, уже видимой с расширившихся рубежей Малой земли невооружённым глазом, с грохотом разламывая тяжёлыми гусеницами остатки руин городских зданий, разворачивались и на ходу перестраивались в ровные чёрные колонны манёвренные немецкие танки. Доносящийся издалека металлический лязг быстро перерастал в тяжёлый оглушающий рёв. Две пригнувшиеся фигуры на брустверах ярко осветились спаренными взрывами.