Олег Велесов - Лебедь Белая

Черноволосый озлился неудачей, попёр на меня, беспрерывно нанося удары. Моя дружина сдвинулась назад, чтоб не мешать бою, наёмники тоже отступили, встали полукругом. На полянке перед западиной мы остались вдвоём: я и угр. В общем-то, с этого и должно было всё начаться: выйти двум воеводам друг против друга и решить, кто прав и на чьей стороне сегодня боги. А потом победители пошли бы дальше, а проигравшие вернулись в Голунь. И никакой лишней крови. Ныне же Моране Кощеевне раздолье – десяток душ, не менее, сволочёт она Яге на усладу. А черноволосый явный помощник Мораны. Он настроился убить меня – как же не одинок он в этой мысли. Я бы тоже убил его, но это не Ершово ополчение, тут голыми руками едва ли что сделаешь.

Я попятился, уворачиваясь от очередного удара, споткнулся и упал на спину. Угр от такой моей неуклюжести сначала опешил, а потом зарычал радостно и прыгнул вперёд.

Воля Чернобога! Не долго же я продержался, ну да Малюта за меня отплатит…

И тут я услышал:

– Брат…

Милонег подталкивал мне меч – наш меч. Я кувыркнулся через плечо, пальцы привычно обняли рукоять, – и выбросил клинок вперёд по короткой дуге. Черноволосый прянул, но поздно: сталь прочертила кровавую полосу по животу, рассекая плоть и воздух единым движением, и он заорал, но не от боли – что ему боль? – от обиды, что проиграл. А я выдохнул: нет, нет, какой там Чернобог… Светлые боги со мной, не иначе. Я посмотрел вверх, и на мгновенье мне показалось, что под облаками мелькнул силуэт большой птицы… Мать Сва-Слава, спасибо тебе!

Черноволосый выронил топор, прикрыл рану ладонями и побрёл к краю западины. С каждым шагом он приседал ближе к земле, и последнюю сажень уже полз. Добравшись до края, он привалился к откосу, посмотрел на меня злыми глазами и прошипел:

– Хорощ… Хорощ…

Да, я хорош. Я лучше его. От такой раны он не оправится, не встанет на ноги и не умрёт слишком быстро. Истекая кровью, он успеет оценить мою силу и свою глупость, и вспомнит киевские причалы, сожжённую лодью, Метелицу, Тихомира и два десятка иных моих товарищей, которые по его воле ныне обитают в Нави… Устал. Как же я устал сегодня. Пора заканчивать всё это. Было время, когда сошлись трое на перепутье небесных тропинок: Сварог, Перун и Макошь, и решили, что не почто людям зря кровь в сражениях лить. Пусть прежде битвы двое самых сильных гридей от каждого войска сойдутся в поединке, и от чьей стороны гридь верх возьмёт, те и будут победителями. А иные пусть отступят, и на том боги клятву дали и нарекли сей закон Божьим Судом. Сегодня я верх взял, но отступать наёмники не собирались. Все законы божьи они давно забыли, и не мне их в том винить, ибо сам наёмником был.

– Убейте их, убейте! – заверещал ромей, и ткнул в мою сторону пальцем. – Голову мне его, голову! И Милославушку… Милославушку не обидьте.

Рядом со мной снова встал Малюта.

– Ну что, сынок, настало наше время?

– Настало.

– Не иначе в Сварге сегодня пировать будем?

– А вот здесь дудки. Со свиным рылом да в калашный ряд? Торопишься, отец. Это только князья да мужи нарочитые прямиком в Сваргу уходят, а нам сей путь заслужить нужно.

– Ну так пойдём и заслужим.

– Пойдём.

И мы пошли.

21

Сказала – и осеклась. Случалось, перечила я батюшке и даже язык показывала, но чтоб так, чтоб условия ставить. Я решила, что батюшка сейчас дланью своей отцовской хорошенько меня отшлёпает. Положит, как бывало, поперёк колена и… Ну и пусть, от своего я всё одно не отстану! Я стиснула кулачки, прижала их к животу и нахмурилась.

И батюшка что-то увидел в моём взгляде. Увидел и принял. И ответил:

– Дорогу показывай.

Я развернулась и побежала назад к западине. Усталости как не бывало; боги откликнулись на мою молитву: прислали батюшку с дружиной, дали ума настоять на своём. Спасибо вам, век не забуду. Теперь нужно торопиться. Суровые мужи, увешанные оружием и бронёй, едва за мной поспевали. Некоторые ругались, тяжело с таким грузом на плечах по жаре бегать. Но меня их ругательства заботили мало. Я не о них, я о Гореславе радела. Надо успеть… Успеть только… Успеть…

И мы успели.

Взбежав на пригорок перед западиной, я увидела, как ромеевы люди рубили мечами малую дружину моих русов. Первыми бились Гореслав и дядька Малюта – рядом, плечом к плечу, как и положено отцу с сыном. С боков отбивали наскоки наёмников близнецы… Я приложила ладонь ко лбу, прикрывая глаза от солнца: нет, только один отбивал, второй опустился на колени, держась за голову. Его подхватил под мышки Борейка, потащил к водоёмине, а Тугожир и Добромуж, заступили освободившееся место.