Юрий Корочков - Цена свободы

Если летом в плавание смогли отправить только три линейных корабля и семь фрегатов, то к осени, с приходом из Архангельска «Азова» с «Иезекилем» и введения в строй «Царя Константина» количество линейных кораблей удвоилось, а уж про качество и говорить не приходится – новые суда есть новые! В них по определению нет гнили, «Азов» же вообще не корабль, а игрушка! Надо непременно залучить его себе флагманом вместе с капитаном. Лазарев будет хорошим помощником, да и с англичанами у него контакт налажен – недаром он в прошлую войну служил на их флоте волонтёром. К огромному сожалению «Лейпциг» и «Пётр», признанные было в прошлом году годными в плавание, на деле прогнили так, что не смогли выйти даже на Балтику. Но к маю клятвенно обещают отремонтировать грозный «Фершампенуаз» и достроить «Александра Невского», перевооружить в линейный корабль фрегат «Эммануил», установив на нём тяжёлую артиллерию. Обещали отремонтировать и фрегаты «Меркурий» и «Диана», а значит, в эскадре могло стать уже девять кораблей, восемь фрегатов плюс малые суда: как минимум корвет и несколько бригов. Как это не похоже на прошлый год! И пусть из них на юг сможет отправиться половина, – пусть! Ведь даже эта половина – больше, чем весь ещё прошлогодний флот, а экстренное строительство не прекращается ни на минуту, находясь на личном контроле у самого императора. С такими мыслями адмирал добрался до своего дома и успокоенный отправился спать. Дел впереди было, как всегда, много, но в будущее гляделось куда веселее.

С наступлением зимы отправились из скучнейшего Гельсингфоса в блистательный Петербург и наши герои. Там они совершенно для себя неожиданно сошлись с вернувшимся с Кавказа Денисом Давыдовым. Иван Антонович познакомился с прославленным гусаром и поэтом весной, и сейчас был искренне рад, увидев его на балу у княгини Долгоруковой. В процессе завязавшегося разговора выяснилось, что Денис сражался в кампанию 1808 года в авангарде Кульнёва. Понятен интерес нашего героя к событиям, так круто изменившим в своё время его жизнь. Тем более он слышал о Кульнёве от отца, тяжело раненного в одном из боёв против этого самого авангарда и обязанного жизнью милосердию победителя.

Когда пожилой, но всё ещё моложавый генерал узнал, что его новый юный знакомый сын одного из спасённых шведских офицеров, добровольно пошедший на русскую службу, он с радостью поведал ему историю той кампании, как она помнилась ему самому. Вот что он рассказал:

К началу кампании, я, господа, по своему обыкновению опоздал. Я тогда только-только получил замотанные было канцелярскими крысами законные ордена и награды за предыдущую кампанию, и был полон решимости продолжать сражение против ненавистного Бонапарта. Никто не сомневался, что Тильзитский мир ненадолго, английского посланца полковника Вилсона охотно принимали во всех салонах, в то время, как номинальный союзник Савари был в Петербурге изгоем.

А потом эти высокомерные выскочки с острова напали на нейтральную Данию. Войну объявил подошедший к берегам Зеландии флот, и уже через несколько часов Копенгаген был стёрт с лица земли. Страшно представить, сколько совершенно ни в чём не повинного народу погибло. Датский флот тоже оказался не на высоте – сдался в полном составе, не оказав сопротивления и покрыв себя вечным позором.

– Позвольте Вас перебить, Денис Васильевич, но датский флот не покрывался позором. – вставил слово лейтенант Куприянов. Флот, двадцать линейных кораблей, стоял разоружённым в гавани. Для приведения его в минимальную боеготовность потребовалось бы несколько суток аврала, Дания капитулировала быстрее.

– Пусть так, Иван Антонович, вам, моряку, виднее, значит позор датскому правительству, которое держало корабли в столь плачевном состоянии. Так вот, вам должно быть известно, что наш флот в ту пору возвращался из Архипелага и был заблокирован в Лиссабоне, а позднее и вовсе интернирован в Портсмуте. Все ждали объявления войны с минуты на минуту, укрепления Кронштадта срочно усиливались. Стало известно, что активно поддерживаемая Англией, готовится вступить в войну Швеция. И император решил не дожидаться нападения. Известие о начале кампании против Швеции я получил среди шумных увеселений Москвы. Собравшись в мгновение ока, я махнул на почтовых в столицу, а оттуда, аккурат на масленичной неделе, с попутным артиллерийским обозом отправился в Финляндию. Сперва всё было просто замечательно, обоз был не простым, частью подвижного арсенала, потому в нём были не только ездовые и конвой, но и масса интересных собеседников, но в пути нас застала буря, конвой встал, а я решил пробираться один, с верным ординарцем Андрюшкой.