Слава Телегин - Большая Книга. Том 1. Имперский сирота [litres самиздат]

Именно, я парил теперь на высоте примерно с километр над южным побережьем. И видел всю панораму ЮБК целиком: со всеми скалами и скульптурами подо мной, со всеми соснами, со всеми домиками и пансионатами, облепившими побережье… а еще дальше – море! Бесконечная, синяя-синяя, невероятно синяя, сверкающая в полуденном ярком солнце гладь с мелкими белыми точками верхушек волн. Свежий, и вместе с тем очень теплый ветер дул с моря мне прямо в лицо.

Я подошел почти к самому краю обрыва (оставив примерно полметра, чтобы выполнить данное мной Валере обещание), расставил руки в стороны, и, повинуясь внезапному порыву, громко-громко закричал туда, в синьку Вечного Моря. И в этот момент я вдруг понял, что у меня есть душа! А если есть душа, то и Бог существует, получается?

Но как же тогда все эти войны, болезни?.. Это нужно теперь снова переосмыслить. Как Он может допускать такие вещи, как смерть Вовчика? Но в одном я теперь уверен – душа существует. А теперь – все, рука певца кричать устала. Подумаем об этом завтра, Скарлетт? Согласна? И тебе спокойной ночи, хоть она у тебя там вряд ли такая же прекрасная, как у меня сегодня, под соснами и звездным ночным небом Демерджи в сочетании с полной луной. И морем, которого не видно отсюда, но которое уже ждет нашего с ним завтрашнего свидания.

30.09.1990 Крым

Эта запись получится, предупреждаю сразу, объемом с небольшую повесть. Уже неделя прошла с момента моей предыдущей записи и с момента нашего морского отдыха на турбазе «Чайка» в Алуште. И три дня прошло с того момента, как я потерял девственность с красивой девушкой из Москвы по имени Лена. И уже второй день, как я чувствую себя вонючим козлом, вместо того, чтобы, по идее, прыгать от счастья – ведь самая главная моя мечта сбылась. Как хорошо, дневник, что у меня есть ты. Только сейчас я понял, как много ты для меня делаешь.

Мы познакомились с ней в самый первый вечер нашего отдыха в «Чайке», неделю назад. До сих пор у меня стоят перед глазами ее сияющие глаза, когда я подошел и пригласил ее на танец на нашей турбазовской дискотеке. Впервые со времени ялтинских прогулок я был модно и чисто одет: бананы-варенки, серо-голубой пуссер и в тон ему легкая куртка с закатывающимися рукавами. И, конечно, мои фехтовальные «Адидасы». Если я вам скажу, что я был на площадке самым модным парнем в тот вечер, это будет преуменьшением – я был самым модным во всей Алуште. Я упивался приморским влажным воздухом, гостиничным комфортом, запахом одеколона и ее сияющими глазами, которые она не сводила с меня, пока я шел к ней. И потом, когда мы уже танцевали – близостью ее стройного тела и яблочным запахом ее лака для волос. А второй песней, как по заказу, я не поверил своим ушам, вдруг заиграла «Елена, милая Елена». И она вдруг прижалась ко мне всем своим жарким тугим телом, смяв эти два или три сантиметра, и я понял, что, если вчера Демерджи была раем в квадрате, то эта минута, получается – рай в кубе. Примитивная песенка, которую в другое время я бы даже и песней бы ни за что не назвал, вдруг зазвучала, как какая-то божественная месса. В общем, в тот вечер все медленные танцы были твои и мои. И с каждым новым танцем мне – хотя вот уж действительно «боялся поверить в такое счастье» – стало все яснее и яснее, что ЭТО произойдет здесь и с тобой. И волнения никакого не было, а было одно большое счастье, размером с Черное море. И божественный запах твоего лака для волос.

Ты оказалась старше меня на два года, да еще из Москвы. Сейчас, отматывая назад события этой недели, я понимаю, что мне повезло с тобой, моим первым в моей жизни курортным романом, не могу назвать тебя любовью, прости. А тебе? А вот тебе точно нет. Хуже нет для молодой девушки закрутить недельный роман с девственником моложе себя, теперь я это знаю совершенно точно. Но неделю назад, во время этих медленных танцев что я мог знать? Только то, что должен сделать ЭТО именно с тобой и как можно скорее. Это стало на ближайшие дни моей навязчивой идеей и превратило меня из юноши, восторгающегося райскими местными красотами, в робота. А в твоих глазах, наверное, в свинью. Но в тот вечер – о в тот вечер все было иначе! Я еще имел способность говорить, и даже – страшно сказать – шутить! А ты смотрела, не отрываясь, в танце в мои глаза – и звезды в твоих сияли ярче и ярче.

На следующий день мы с тобой и нашими новыми знакомыми с «Чайки» поехали на прогулочном катере в уже такую знакомую и любимую Ялту. Ветер на палубе играл твоими длинными вьющимися волосами, а ты прижималась ко мне так же, как вчера. А парни, которые были значительно старше меня, все стеснялись подкатить к своим пассиям, не знаю заметила ты это или нет. А помнишь, как мы причаливали к самой прекрасной на свете набережной? И как прямо на пляже, недалеко от «Ореанды» мы с тобой взяли в киоске по бокалу хереса, который вдруг оказался на удивление несладким, крепким и вкусным? Я до этого думал, что херес – род вермута, хотя какой из меня знаток вин? До этого я пробовал только «Семиреченское», да недавнее горное вино из кизила. А херес оказался таким, как Ялта: солнечным, терпким, крепким, глубоким и благородным. И совсем не приторным. Ялта, катер, море и херес спасли в тот день меня для тебя, и твои глаза продолжали сиять тем же звездным светом, как на дискотеке. А вечером, когда мы гуляли по набережной Алушты, мы подарили друг другу наш с тобой первый поцелуй.