Роберт Лоу - Лев пробуждается

Это вкупе с общими попытками пересмотреть историю в пользу тех или иных действующих лиц отполировало личности Эдуарда I, Уоллеса и Брюса почти до неузнаваемости, создав впечатление, что война, достигшая кульминации в битве при Бэннокберне, знаменовала борьбу свободолюбивых шотландцев против английской тирании.

Спросите любого шотландца в пабе, и вам выложат о Брюсе и Уоллесе все от и до — может, даже окатят презрением Мела Гибсона и «Храброе сердце», — правда, признавшись, что от души насладились фильмом, несмотря на псевдокилты, раскраску лиц (теперь почти de rigueur [90] Требуемую этикетом ( фр .). на всех шотландских мероприятиях) и вихляния голыми задами перед противником.

Правда куда более жестока и туманна. «Храброе сердце» — сомнительная интерпретация и без того сомнительной истории, хотя относительные размеры, состав и точное местонахождение войск у Стерлингского моста и под Фолкерком — сугубо гипотетические или наилучшие предположения, смотря кого читаешь.

Нет никаких сомнений в том, что основные действующие лица были настоящими героическими фигурами, по мнению подавляющего большинства — и при жизни, и после. Равным же образом большинство населения и Шотландии, и Англии считало их чудовищнейшими террористами.

Легенда превратила Брюса в героического короля, освободителя Шотландии, а все мутные области его жизни подлакировала. Уоллеса, разумеется, легко написать всего двумя красками — черной и белой, этаким великаном с анахроничным двуручным клеймором [91] Шотландский обоюдоострый двуручный меч. , бьющимся до самого конца и никогда не сдающимся.

Истина — или та ее часть, которую можно разглядеть сейчас, — совсем не такова, но открыта для интерпретаций. В этот период в Шотландии бушевала прежде всего гражданская война могущественных Коминов, Бьюкенов и Баллиолов против решительных Брюсов за обладание королевством скоттов. Эдуард, будучи оппортунистом, попытался вмешаться, но скоро осознал, какую совершил ошибку, ибо обе стороны без зазрения совести использовали его в собственных интересах.

Не был он и отъявленным злодеем, «гордецом Эдуардом, изгнанным в отчизну поразмыслить» о своем иге тирании над шотландцами; для англичан он был лучшим из королей, и они боялись — и справедливо — его ухода, понимая, что сын с отцом не сравнится.

Я пытался вернуть Брюсу, Уоллесу и Эдуарду I их настоящие жизни или хотя бы подобия, показать их на фоне того времени, одновременно заодно представив некоторых людей — великих и малых, вымышленных и исторических, старавшихся выжить в той нарождавшейся Шотландии.

Были и такие, кого я опорочил или использовал в собственных нуждах. Скажем, Изабеллу Макдафф, графиню Бьюкен. Наверняка известно лишь то, что она существовала, состояла замужем за графом Бьюкеном и в один из критических моментов истории пренебрегла замужеством, чтобы выступить на стороне врагов мужа, став наследницей Макдаффа, Коронователя шотландских королей, помогавшей легитимизировать Брюса. За что и поплатилась — впоследствии ее захватили и заточили в клетке в стенах Берика. Дальнейшая ее судьба туманна; наиболее вероятная гипотеза гласит, что после смерти мужа-графа ее сбыли в какой-то монастырь.

Остальное — мои интерпретации и домыслы: даже по поводу ее возраста в источниках царит сущая неразбериха; сведения о ее семейном положении основываются на свидетельствах о том, что она повернулась спиной к мужу в пользу фракции Брюса. Это, в сочетании с ее бездетностью, многое поведало мне о ее личных отношениях с Бьюкеном. Ее предполагаемая интрижка с Брюсом упоминается в качестве слуха в некоторых источниках — вероятно, пропаганда с целью опорочить графа Каррика; а уж ее любовная связь с Хэлом Хердманстонским — чистейшая выдумка.

Киркпатрик — еще одна выдумка, и хотя основой послужил реальный сэр Роджер Киркпатрик Клоузбернский, я намеренно сделал его вымышленным персонажем, поскольку реальный объявляется на английской стороне с чересчур досадной регулярностью, не позволяющей ему выступать твердым приспешником Брюса, необходимым мне для повествования. То бишь до той поры, когда он появляется на сцене, дабы довершить убийство Рыжего Комина в церкви Грейфрайерс. Это убийство убедило меня в его порочно убийственном характере, хоть он и выдумка, как и его коллега — растленный Мализ Белльжамб. Фамилия еще одного злодея — Маленфонта — вполне реальна, но угрюмого и порочного сэра Роберта не существовало.