Роберт Лоу - Лев пробуждается

Мятежные шотландцы могут честить Брюса англичанином, думал Хэл, но истинный англичанин не церемонился бы с государыней Элинор Дуглас, каковая не женщина, а сущий пламенный светоч, и все же не спалена дотла сим отпрыском Брюсовым.

— Вы содеяли сие из страха, что гнев моего мужа загонит вас в Пекло, поступи вы иначе, да и родня юного Хэла Сьентклера была с вами, государь мой граф. Гарантия Храмовников. Мои мальчики и я благодарим вас за сие.

Древлий Храмовник с белой, будто овечье руно, бородой, лишь кивнул, но миловидное лицо юного Брюса исказил изгиб губ при упоминании, что слова одного лишь Брюса подозрительны; узрев его насупленные брови, государыня Дуглас впервые благосклонно улыбнулась.

И все едино, вид был нерадостный. У государыни Элинор, помыслил Хэл, лицо, как у мастифа, жующего осу, — недобрый облик для того, чью любовную жизнь восхваляют в песнях и поэмах.

Она была непорочна — Хэл знал это, потому что ведунья клялась, что она чиста, аки снега на Грампианах. Он не спорил, ибо карга была безумна, как корзина скачущих лягушек, но если б сам Господь Бог повелел ему выбрать одну деву из шеренги женщин, он бы ни за что, ни за что на свете не избрал бы Элинор Дуглас, жену сэра Уильяма Смелого.

Ее истовые притязания должны были сделать ее чад законнорожденными. А заодно, подумал Хэл, это должно сделать обоих сыновей, Хью и Арчи, порождениями чуда и волшебства, ибо она и Смелый были любовниками задолго до того, как их узы были освящены Церковью. Потом Смелый похитил ее, отослал свою имевшуюся жену в монастырь и женился на Элинор, рискуя тем самым накликать всеобщий гнев.

И не в последнюю очередь гнев сына, думал тогда Хэл, глядя на юного Джейми, стоявшего за спиной мачехи, вздернув подбородок и выпятив грудь. Он заметил, как тот изо всех сил сдерживает дрожь, и вдруг сердце защемило. Вылитый Джон, подумал Хэл обреченно. Будь Джонни жив, он был бы ровесником этому пареньку…

Память вернула его обратно к виду замкового двора, Джейми и собачьего парнишки, шмыгнувших к кузне, и он снова ощутил знакомую боль.

Сим Вран, следуя за Хэлом в заголубевшее утро, тоже видел, как через замковый двор прыснули отроки — и туман во взгляде Хэла, будто мга, клубящаяся над серо-синим морем. И тотчас уразумел, что это такое, потому что каждый отрок, на которого падал взгляд Хэла, напоминал ему о мертвом сыне. Эхма, а каждая темноволосая женщина со смеющимся взором напоминает ему Джин… Куда как плохо потерять сына из-за лихоманки, но еще и его мать — сущее наказание Божие для любого, и прошедшие два года почти не уврачевали раны.

Времени на мальчишек у Сима почти не было. Но Джейми Дуглас все равно был ему по душе; он восхищался полыхающим в пареньке пламенем, как в добрых борзых щенках. В ночь рождения Джеймса Дугласа в небесах не было никаких знаков и предзнаменований, подумал он, просто его мать внезапно отослали прочь, и его жизнь оказалась в руках Смелого с его каменным лицом, каменными ладонями и каменным сердцем. В отличие от своих сводных братцев — тихих мелких чад, — Джеймс унаследовал шепелявость от матушки и сумрачную гневливость батюшки, выказывая ее внезапными вспышками ярости.

Симу припомнился день накануне, когда прибыл Бьюкен и все в панике разбежались, ибо он главный соперник из Коминов Брюсам, стоявшим на вратах, и никто толком не знал, не смутьян ли он, поелику ему тут быть вообще не следовало.

Что еще хуже, здесь была и его жена, считая, что ее муженек в паре сотен, а то и поболее шотландских миль вместе с армией Эдуарда Английского направляется на французские войны, развязав ей руки для заигрываний с юным Брюсом.

Так что последовала долгая минута-другая, когда казалось, что события могут забурлить, и Сим взвел свой чудовищный самострел. Юный Джейми, захваченный происходящим, приподнялся на носочки и напрочь лишился своеобычной шепелявости, когда взревел, трясясь от ярости, с раскрасневшимся детским лицом:

— Вы не войдете! Вас всех повесят. Мы вас повесим, всенепременно!

— Цыц, — осадил его Сим, хлопнув отрока по плечу, но тот лишь опалил его взором.

— Как смеешь ты разговаривать со мной подобным образом! — огрызнулся он. — Однажды я буду посвящен в рыцари!

Последовала резкая затрещина, и отрок, вскрикнув, зажал ухо. Сим же натянул рукавицу обратно и положил ладонь на приклад самострела, нимало не смутясь.

— Ныне я посвятил тебя в рыцари. Ежели будешь еще дерзить старшим, Джейми Дуглас, будешь посвящен в рыцари дважды.