Герберт Рид - Зеленое дитя

Раздался слабый стон. Оливеро заглянул в лицо женщины. Она по-прежнему ровно дышала и, казалось, спала.

— Как она? Расскажи, — попросил Оливеро, снова поворачиваясь к Коленшо. — Расскажи о ней.

— Ее все зовут Веточка, — прошептал Коленшо, глядя Оливеро в глаза и будто не видя его.

Разговор не клеился. Сколько воды утекло, и объяснить что-то в двух словах было трудно. Последние пятнадцать лет, с того дня, как он привел Веточку в свой дом на правах жены и хозяйки, он жил обособленно. Ничего не читал, почти ни с кем не общался, удовлетворяя по наитию только самые насущные потребности, и так изо дня в день все пятнадцать лет. И тут вдруг кто-то заявляется, о чем-то расспрашивает, — человек явно не его круга, язык у него хорошо подвешен, сантименты разводит, судя по всему, бывалый. Он инстинктивно чурался подобных людей. Но порой безысходность заставляет нас изменить своим привычкам, уводя в мир фантазии и воображения.

— Веточка появилась у меня, — выдавил Коленшо, — пятнадцать лет назад.

— По-моему, детей было двое, — заметил Оливеро.

— Второй почти сразу умер, — ответил мельник. — Он не прожил в этом мире и нескольких месяцев. Ничего не ел — полное истощение. А теперь и она затосковала, видно, хочет вернуться туда, откуда они оба пришли.

— Ты поэтому заставлял ее пить кровь?

— Да… Она неделями ничего не ест, только пьет воду и молоко, да и молоко-то через силу. Как пить дать, загнется и умрет, раз мяса не ест и жить не хочет.

— Расскажи мне обо всем по порядку. Я же ничего не слышал с тех пор как уехал.

Тогда Коленшо сбивчиво и путано, начал рассказывать историю Веточки и ее брата, причем Оливеро приходилось то и дело переспрашивать и уточнять. За разговорами Веточка уснула, а может, впала в забытье, — как бы ни было, она глубоко и ровно дышала.

По рассказу Коленшо получалось, что однажды на дороге со стороны пустоши местные жители обнаружили двух странных ребятишек: они направлялись в деревню. Кое-что в его описании их внешности и повадок совпадало с тем, о чем Оливеро уже знал. Дальше мельник сообщил, что приютила их старая миссис Харди (когда-то она нянчила Оливеро), — собственно, она их и нашла на дороге. Взяла к себе в дом, накормила, обогрела, словом, ухаживала за ними, как за родными. Она была вдова, а ее единственный сын, Том Харди, ушел в плаванье, — он был моряк. В те дни газет в современном понимании этого слова не существовало, — не было ни репортеров, ни фотографов, и такое событие, как появление двух зеленокожих ребятишек, было интересно разве что местным жителям. Конечно, разговоров ходило много и разных, приезжим в те дни обязательно демонстрировали местную достопримечательность — зеленокожую парочку. Врач из соседнего городка все норовил провести настоящее научное обследование найденышей: измерить им пульс, прослушать легкие, составить кривую их сердечных ритмов и даже прибегнуть к такому медицинскому новшеству, как анализ мочи и крови. Только миссис Харди была женщина суровая, и она пуще собственного ока оберегала здоровье своих новых подопечных. Врач на этом не успокоился, обескураженный неудачей с медицинским освидетельствованием маленьких пришельцев, он затеял было судебный процесс. Но скоро понял, что золотых гор обладание зеленокожей парочкой не сулит: закон не предусматривает никаких мер в случае обнаружения двух таких необыкновенных особей, и, поскольку в данном случае закон, скорее всего, не нарушен, то миссис Харди не возбраняется опекать детей de jure и de facto. Единственное осложнение касалось приходского священника: его преподобие настаивал на крещении детей. По его настоянию миссис Харди отправилась с детьми в церковь, а младшенький (или тот, кто казался помладше) возьми да умри прямо по дороге в церковь. Эта внезапная смерть так напугала всех, включая священника, что он зарекся вмешиваться в процесс воспитания найденышей и оставил миссис Харди в покое. Правда, похоронить маленького по христианскому обычаю не дали, зато никто не препятствовал решению миссис Харди предать его тело земле на развилке дороги, ведущей с пустоши: ровно посередине между дорогой к селу и дорогой к мельнице. Ходили слухи, что когда-то, еще в восемнадцатом веке, на этом самом пустыре похоронили страшного разбойника.

Второй найденыш, которого миссис Харди стала ласково звать «Веточка», развивался нормально: от пищи девочка не отказывалась и росла на глазах. Никто, впрочем, не взялся бы точно определить возраст детишек. По физическому развитию им было не более четырех-пяти лет, — говорить они не умели и никаких признаков мыслительного процесса не выказывали. Но на их взрослых, пусть миниатюрных лицах застыло выражение какой-то вселенской мудрости, перед которой отступали любые расчеты. И хотя физически Веточка, так сказать, увеличивалась в размере, выражение ее лица не менялось: тридцать лет прошло, а черты ее лица были все те же, черты человека без возраста, невинного дитяти, каким она была, когда ее нашли. Просто она стала больше.