Виктор Иутин - Кровавый скипетр

– Отвернись, нечего глазеть, – толкнул его в плечо Добрыня, пережевывая слипающееся во рту толокно, – не любят они этого…

– Ух, как рыбины такой хочется! – вздохнул Архип и с тоской взглянул на свой сухарь.

– Ну, дойдем до Коломны, там у крестьян местных, может, купишь чего!

– За что же я куплю? Порты, что ли, продать? – возмутился Архип. Добрыня пожал плечами:

– Кому нужны-то порты твои протертые да дырявые! Вот в бою у татарина порты или сапоги сымешь – тогда торгуйся! А сейчас уповай на доброту их! Ну, или на руки свои – по хозяйству поможешь чего нить, может, дадут что-нибудь пожевать. А пока жуй сухари свои и не глазей по сторонам. Нечего на иноземцев пялиться. Не любят этого они.

– Что ж делать, если так много их, всюду на глаза попадаются?

Но Добрыня не ответил, отвернулся. Архип тяжело вздохнул и замолчал.

Тем временем за несколько верст от него Иоанну подали за походный стол блюдо с копченой рыбой, чарки с холодным квасом, квашеную капусту, медовые соты, ягоды. К его обеду присоединились только те воеводы, которых он сам позвал за свой стол. Для них это было большой честью. Здесь сели Иван Мстиславский, Алексей Адашев, Андрей Курбский, Владимир и Михаил Воротынские, Данила и Никита Захарьины, Петр Щенятев. Последним прибыл старицкий князь Владимир Андреевич.

– Брат, нужно подтянуть полки, сильно растягиваемся, опасно, – сказал он первым делом, снимая с головы шлем. Его светлые кудри были слипшимися и мокрыми от пота. Воеводы, облаченные в богатые доспехи, увидев царского брата, встали со своих мест, поправляя длинные плащи за спинами. Некоторые из них, те, кто был старше прочих, прятали глаза, стараясь не выдавать отношения к молодому князю – они помнили его отца, несчастного Андрея Ивановича, пытавшегося свергнуть мать Иоанна и ее сторонников. И думалось им – как долго князь Владимир Андреевич будет править наделом своего отца? Будет ли доверять ему Иоанн? Или, может, он предаст своего государя, как это однажды сделал его покойный отец?

Но пока они видели в глазах Иоанна любовь к брату. Каждый раз при встрече они целовались, царь доверял ему. И Владимир был предан государю.

– Подтянуть надобно Сторожевой полк, – согласился с братом Иоанн, – а сейчас угощайтесь, чем Бог послал.

Затем царь прочитал молитву, перекрестился и сел за стол. Все последовали его примеру, почтительно поклонившись государю. Ели мало, почти не разговаривали. Воеводы с наслаждением пили холодный квас, вытирали рукавами мокрые бороды. Иоанн прервал молчание:

– Во время марша сообщили мне, что прибыл гонец из Путивля. Сказал он, будто крымские татары перешли Северный Донец и движутся к нашим границам.

Воеводы настороженно переглянулись.

– Все, как говорилось в думе…

– Не с одними казанцами нам теперь воевать…

– Государь! – встал со своего места Никита Захарьин. – Вели слово молвить! Нельзя Москву без войска оставлять, да без твоей защиты! Может, вернуться тебе, государь, в Москву, там с полками встать?

Воеводы оценивающе взглянули на юношу, некоторых удивили его прыть и наглость советовать что-либо царю без его разрешения. Даже шуринам государей этого не позволено! Но Иоанн выслушал его и оглянулся на присутствующих:

– Ну что вы думаете об этом?

– Если идут крымцы с войной на нас, то негоже вперед идти на Казань, – решительно заявил после недолгой паузы Иван Мстиславский.

– Но войско раскалывать сейчас нельзя! – возразил Михаил Воротынский. – И поход отменять тем более!

– Нужно продолжать марш к Коломне, – добавил Владимир Старицкий. Не задумываясь, Иоанн постановил:

– Верно, идем дальше. И ждем. Может, пустые слухи, не сунутся крымцы к нам. И стоять, ждать вестей времени нет. Разошлите гонцов, пусть велят воеводам южных земель следить денно и нощно за границами! В Коломну пущай приносят мне известия! Там и решим, как дальше идти…

Вскоре войско снова продолжило марш. Через полтора дня впереди показалась Коломна…

Коломенские поля были усеяны шалашами из ветвей и соломы. Воины делали их широкими, чтобы смогли сразу уместиться туда несколько человек. Но в них прятались только днем от беспощадного солнца. Ночью же спали на земле под открытым небом. Тысячи костров горели во тьме всюду и уходили куда-то за горизонт. Многочисленные кони, привязанные, стояли тут же, щипая траву.

Местные жители жаловались, что их колодцы почти опустошены страдающим от зноя войском. Все луга изъедены конями. Многие недосчитывались своей домашней скотины.