Виктор Иутин - Кровавый скипетр

Свадьба была по-новгородски чинная и раздольная. Огромный стол, укрытый узорчатой скатертью, ломился от яств. Пили, хором пели, плясали, славили молодых, и даже когда отвели смущающихся жениха и невесту в приготовленную для них спальню, продолжили гулять, а после будили их грохотом бьющихся о дверь глиняных горшков.

Едва ли не сразу после свадьбы пришли известия о новом походе государя на Казань, всюду собирали людей. Архип к тому времени много услышал от жены о том, как разорена была ее деревня, как погибло все то, что она любила когда-то (много плакала по ночам и вскакивала во сне, порой мерещился за окном какой-то татарин с прицепленной к седлу корзиной), как издевались казанцы над пленниками, как нещадно казнили порой без вины. Славила Бога за то, что ей повезло намного больше. Архип слушал и злился от бессилия повлиять на все это. И теперь, когда в Новгород пришло известие о сборе ополчения, он сразу возжелал идти – влекло его желание бить нещадно проклятую татарву, мстить за страдания любимой супруги, за страдание всего русского народа – играла молодая кровь. Но предстоял разговор с Кузьмой и Белянкой.

Жена, конечно, плакала, но ничего не смела сказать. Кузьма бранил с матом, хлопаньем дверей и битьем кулаком по столу:

– Куда тебе идти? Ты воин разве? А ежели что с твоей головой случится? Зачем бабу в жены взял тогда, испортил? Что ей делать опосля? А мне как быть? Кому все это оставить?

– Все равно пойду, – твердо глядя бушующему Кузьме в глаза, отвечал Архип. Кузьма больше не заговорил с ним. Белянка просила остаться, но Архип был непреклонен.

– Молиться буду о тебе. Возвращайся, прошу, – шептала и плакала вновь.

– Вернусь, – прижимая ее к груди, глухо отвечал Архип. Еще не ведая, поступает ли правильно, он уже точно знал – от своего не отступит. И будь, как будет.

К шестнадцатому июня воеводы собрали свои полки. Сто пятьдесят тысяч ратников были готовы к выступлению и стояли под Москвой.

Благословлял Иоанна митрополит Макарий, как когда-то преподобный Сергий Радонежский дал благословение царскому предку Дмитрию Донскому накануне Куликовской битвы. Теперь Иоанн преклонился перед владыкой, одетый в сверкающий на солнце бахтерец [26] Бахтерец – доспех, собранный из металлических колец и пластин. Нечто среднее между кольчугой и кирасой. , в руке, прижимая к груди, он держал островерхий шлем с бармицей [27] Бармица – кольчужная сетка на шлеме, закрывающая шею, плечи, затылок. .

– Да ниспошлет Господь милость свою в час битвы смертельной… – доносился мягкий, но сосредоточенный голос Макария. Закрыв глаза, Иоанн слышал и звон колоколов с Соборной площади, слышал гомон толпы, провожающей государя, слышал негромкие переговоры ратников – они уже в седлах. Все нутро Иоанна трепетало, настолько все было торжественно. Но и понимал он: смерть, кровь, жестокие битвы – все впереди, и от этого слегка кружило голову.

Иоанн долго прощался с беременной Анастасией. Она была бледна и печальна, но слез не показывала. Они стояли вдвоем на крыльце дворца. Иоанн что-то говорил ей тихо, целовал ее руки, и лицо Анастасии озарялось улыбкой. Затем Иоанн обнял и расцеловал своего немого брата Юрия, которого оставил во главе Москвы. Сильвестр перекрестил своего воспитанника и прошептал, взяв Иоанна за плечи:

– Пора…

Резко развернувшись, Иоанн торопливо спустился по ступеням, надевая на ходу шлем. Анастасия упала на колени и начала горячо молиться, зажмурив глаза. Юрий, улыбаясь слюнявым перекошенным ртом, махал брату на прощание рукой. Не оглядываясь, Иоанн вскочил на коня и тут же пустил его галопом. За ним увлеклась многочисленная конная свита и ратники. Вскоре он покинул Москву и был на месте сбора войска.

Разделившись, полки двинулись по направлению к Коломне. Молчаливо шло русское войско, поднимая облака пыли. Возвышались над полками стяги, хоругви с изображениями Спаса, солнца, Георгия Победоносца, поражающего копьем дракона.

Живой и пестрой толпой было русское войско. Многочисленная конница значительно различалась – отборные ратники, облаченные в дорогое одеяние, особенно выделялись среди конных даточных воинов, которых вооружали их родные волости и селения за свой счет. Вооружение было различным – копья, сабли, луки. Различными были и сами воины – и поляки, и немцы, и татары, и казаки. Много наемников было в русском войске! Звенели сбруи, доспехи. Земля дрожала от топота десятков тысяч копыт…