Виктор Иутин - Кровавый скипетр

– Ну, где же ты, братец? – щурясь, процедил тихо сквозь зубы Дмитрий Бельский, удерживая коня. На нем был пластинчатый бахтерец с жемчужным подолом, голову покрывал островерхий шишак с узорными надписями на ободе. Другие воеводы, сверкая сталью броней и шлемов, окружали князя. Они были спокойны, заметив смятение и неуверенность врага, однако ждали, до последнего не допуская кровопролития.

– Семен, хан бежал. – Голос Булака был тверд и спокоен. – Коли хочешь сохранить жизнь, беги и ты.

Семен сидел тогда у шатра. Он будто ждал этого известия и, услышав о том, вскочил, словно обрадованный этой вестью. Верный Булак привел коней.

– Они сжигают тяжелый обоз и угоняют скот, – оповестил слуга, когда Семен уже взмыл в седло. Отъехав на пригорок, на мгновение, тяжело дыша, обернулся. Среди группы воевод, что выделялись среди прочего воинства, он пытался найти глазами Дмитрия, и вдруг подумал: «Может, еще не все потеряно? Может, вернуться?» И, казалось, даже увидел старшего брата, и что-то тяжко сдавило грудь.

Дмитрий узнал его, и сердце волнительно застучало, руки крепче сжали поводья. Так и глядели они друг на друга, с разных берегов, два родных брата, не видевшихся семь лет. Кажется, даже разглядели глаза друг друга, и Дмитрий невольно подумал о том, как постарел Семен.

«Ну что же ты сотворил, братец? Ух, задам я тебе, придушу! Род опозорил! Отца опозорил! Что же ты стоишь, ну?» – думал Дмитрий Федорович, путаясь от волнения в мыслях.

Семен еще постоял недолго, после чего конь его рванул с места и укрыл хозяина за курганом. Дмитрий не ожидал этого, изменился в лице, невольно дернул коня вперед, затем тут же встал, словно врезался в какую-то невидимую преграду.

«Как же так? Догнать! Догнать их всех!» – думал он, широко раздувая ноздри, и, выхватив саблю, выкрикнул:

– Укрепимся ныне, братья! Великому князю еще не пришло время водить полки, боронить державу. Так защитим Россию за него! Бог и государь нас не забудут! Гнать татарву до самого предела! Вперед! Вперед!

Знатные воеводы Семен Микулинский и Василий Серебряный-Оболенский повели войско. Словно хлынувшая из вулкана лава, русские полки бросились в реку и начали переправу. Были готовы лодки, на них, плотно набившись, шла пехота. Всадники переправлялись с лошадьми вброд.

Боя не было, татары ушли мигом, и преследовать их было тяжело. Московитам достался обоз (то, что не успели унести или уничтожить враги), а также турецкие пушки, небывалым размером которых дивились потом ратники.

По пути в степи Сахиб-Гирей осадил Пронск, надеясь хоть там попытать удачу и получить добычу. Три дня держал он город в осаде, но подоспевающие полки Микулинского и Серебряного вновь отогнали хана прочь. Сын хана, молодой царевич Имин, с малым войском попытался, вопреки указам и опасениям отца, пограбить одоевские земли, но воевода Владимир Воротынский встретил его там мощной и уверенной атакой – царевич с горсткой потрепанных воинов бежал вслед за отцом.

Звоном колоколов и службами отмечали эту малокровную победу. Снова Москва спасена! Иван Бельский и митрополит, главные заступники, еще больше возвысились в глазах народа, им полностью доверился великий князь и некоторые из бояр. Но только лишь некоторые, и за триумфом этим они не предвидели, не почувствовали подступающей к ним беды.

След Семена Бельского в исторических документах теряется после крымского похода 1541 года, известно лишь, что он вернулся наконец в Литву, в свои имения, где продолжил тихую жизнь землевладельца. О потомстве и свадьбе его также нет никаких известий, видимо, вскоре он и скончался бесславно на чужбине, лишившись родины, семьи и прощения Всевышнего.

Сколько в Русской земле еще будет таких же авантюристов, несущих ей беды, кровь и слезы! Довольно много, и некоторые еще появятся на этих страницах, но все это будет потом…

В ночь на третье января 1542 года бояре, шумно топча и гомоня, вошли в опочивальню великого князя.

– Что здесь? Что? – со страхом вскочив в кровати, вопрошал он, испуганно озираясь. Бояре толпой обступали его, дородные, бородатые, укрытые тьмой.

– Заговор, великий князь, – услышал Иоанн знакомый голос, и когда из этой толпы вышел Иван Васильевич Шуйский, что-то внутри него оборвалось, стало зябко и страшно. Снова он! Нет!

– Все кончено. Помолиться надобно.

Мальчика, как безвольную куклу, поднимают с кровати. Вот уже кто-то из бояр наматывает ему небрежно портянки, сует ногу в легкие сапожки, шитые жемчугом, кто-то уже надевает ферязь. Ему страшно, он не смеет вымолвить ни слова. Затем с боярами, стоя у крестов и икон, молился и пел, не зная еще, что власть снова вернулась в лапы Шуйских. Что Иван Бельский вновь арестован и, избитый, уже отправлен в Белоозеро в кандалах, что бояре, сторонники его, кто еще не схвачен, бегут из Москвы, что митрополит Иоасаф свергнут и также отправляется в дальний монастырь. Немного позже Иоанн услышит от окружения своего, как несчастного старика вели по коридорам люди Шуйских и нарочно наступали на его мантию, со смехом наблюдая, как он падает и тяжело встает, как швырнули его прочь, когда бросился митрополит в отчаянии к государевым покоям за помощью. И узнав это, еще больше возненавидит, но с тем еще больше начнет бояться Шуйских.