Виктор Иутин - Кровавый скипетр

Зашумели голоса, и Иван Бельский, сидевший ближе всех к государю, поднялся с места, поднял руку, заставив всех замолчать. Митрополит молвил твердо:

– Нигде не безопасно для великого князя нашего! Мыслите сами! Новгород и Псков смежены с Литвою, Галич, Кострома и Ярославль – с Казанью. А коли ударят все разом, не спасти нам нашего государя. Да и Дмитрий Донской однажды оставил столицу без сильного воеводы, что произошло потом? Не приведи, Господь, снова такой беды! [10] Имеется в виду разгром Москвы ханом Тохтамышем в 1382 году.

Бояре, склонив головы и стянув шапки, молча перекрестились.

– Войско собрано, одно стоит во Владимире, другое идет к Оке. Выдержим! – добавил Иван Бельский. – С Божьей помощью, выдержим!

В итоге постановили – Дмитрий Бельский главенствует над всеми ратями, дабы не возникало местнических споров, так ненужных в сей опасный момент. Великий князь же остается в Москве, куда из Угличского удела привезут и его брата Юрия.

– Воеводам грамоту надобно написать от государя, дабы укрепить дух их и дабы местнические споры не учиняли, – шепнул Иоасаф Бельскому, когда бояре с гомоном покидали думную палату. Иван Федорович согласно кивнул.

При огромном стечении народа митрополит провел службу в Успенском соборе. Иоанн и его брат Юрий прилюдно молились перед иконой Владимирской Богоматери, и великий князь и здесь помянул Василия Дмитриевича:

– Господи! Защити меня, как защитил прадеда моего от Едигея, защити державу мою! Заступи, Господи!

Первым к Оке подошел передовой и малочисленный московский полк под командованием Ивана Ивановича Пронского. Князь был уже зрелым мужем, воеводствовал в различных городах и был в почете у великого князя Василия. Казалось бы, многое повидал в жизни, но сейчас, когда чувствовал и слышал, как дрожит земля от приближающейся беды, у него липли ладони и по спине струился противный холодный пот. Крымцев ждали со дня на день. Князь Охлябинин, младший воевода полка, объезжал построенные на берегу укрепления, расставил пищальников [11] Пищальники – нерегулярный тип войска, пехота в русском войске (XV–XVI вв.), вооруженная пищалями (огнестрельным оружием). , и затем подошел к Пронскому, доложив, что полк к обороне готов.

– Птицы летят, смотри сколько, – вскинув голову, отрешенно отвечал Иван Иванович. И вправду, будто подгоняемые страшной силой, крича, степные птицы стремились на русскую сторону Оки. Тревожно задул ветер, зарябила река. Вдали, над горизонтом, уже виднелись черные тучи, будто перед страшной грозой.

Лазутчики верхом переплыли реку, отдали уставших взмыленных коней, и, едва отдышавшись, доложили, что войско степняков несметное, пушки тянут. Пронский мрачно опустил голову, нервно огладив короткую бороду.

– Уходить нельзя. Надобно ждать Бельского с ратью, – проговорил ослабшим голосом, – так что готовимся. Поднимите стяги!

Тучи пыли все ближе, кажется, даже сама река задрожала. Диакон прочитал перед ратниками молитву. Воеводы, крестясь, садились на коней.

– Конницу отдаю под твое командование. Отведи ее как можно дальше вдоль берега, прикроет пищальников! Другие пусть патрулируют остальные броды! – скомандовал Пронский Охлябинину, и князь, отъехав, скоро утянул плотно построенный отряд детей боярских.

К тридцатому июля крымская орда подошла к Оке. Солнце стояло высоко, пекло. Издали, где виднелось марево, казалось, что движется сам берег, пыль поднималась густым огромным облаком. Чем ближе подходили степняки, тем сильнее тянуло жаром от них, от пыли, от дыхания их коней. И вот появились.

Лошади передовых всадников уже скатились по пологому берегу в воду, другие что-то кричали, несясь и растекаясь по побережью. Но русские полки, с утра выстроенные (грохот земли от сотни тысяч копыт оповестил воевод, что пора), встречали врага спокойствием и молчанием. Протяжно затрубили рожки, мурзы велели укреплять лагерь и выставить турецкие пушки у берега.

– Великий хан, мы раздавим их, как червей! – восторженно кричали они, глаза хана загорелись в предвкушении легкой победы. Семен был хмур, словно чувствовал, что полки брата еще появятся, но смогут ли они справиться с этой силой, что привел сюда хан?

– Выставить пушки! – командовал Сахиб-Гирей, в одной руке держа поводья, а в другой скрученную нагайку. – Начинайте строить плоты! Готовьтесь к переправе!

Турецкие пушки ощетинивались вдоль берега, поднялась суматоха и шум. Их ядра на этой переправе могли легко достать до противоположного берега. Потому турки суетливо и шумно заряжали орудия, пока строились плоты. Первые выстрелы тяжелым гулом отдались на берегу русских, дым пополз по реке. Фонтаны воды и земли поднялись там, где еще даже не начинались укрепления московитов, но ратники невольно вздрогнули. Дернулась лошадь Пронского, и он с трудом удержал ее. Затем Пронский отвел ратников дальше от укреплений, пока противник пытался достать их артиллерией. Ядра сотрясали землю, рушили укрепления, разметали в щепки установленные для обороны телеги. Воинов, что по глупости или воле случая стояли группой ближе к воде, чем все остальные, разорвало на куски. После того пушки замолчали и пару раз ударили еще через некоторое время.