Виктор Иутин - Кровавый скипетр

Василий и Висковатый улыбнулись друг другу, Данила же, осенив себя крестом, уверовал в то, что это добрый знак. Нужно бороться!

В просторной палате, устланной расписными коврами, хорошо натоплено, и сидят тут кроме государя и митрополита думные бояре, многие архиепископы и дьяки, у кого руки на коленях, у кого опираются на резные посохи. Царь крепко вцепился пальцами в резные подлокотники высокого кресла, он строг и мрачен – все еще печалит его гибель сына.

Обсуждали то, как соблюдается уложение Стоглава об иконописи, и Захарьины, сидящие бок о бок, посматривают на невозмутимого Висковатого. И едва митрополит докладывал Иоанну о том, что иконы пишутся согласно уставам, Висковатый сказал, привстав со своего места:

– По каким же уставам, государь? Не подобает невидимое Божество и бесплотных изображать, как видно на росписях в соборах и царских палатах!

Ощущалось общее смятение, вытянулось в недоумении и лицо государя. Макарий спокойно спросил:

– А как же их надобно писать?

– Лишь словами возможно описать и вообразить лик Господа, как и сказано было в Писаниях!

Всем стало понятно, к чему клонит дьяк, тут же шепотом в разных концах палаты послышалось слово «ересь».

– Говоришь и мудрствуешь о святых иконах негораздо, – тут же ответил жестким тоном митрополит, голова его опущена, словно у быка перед нападением, брови сведены к переносице, – то мудрование галатских еретиков, они не повелевают бесплотных изображать. Живописцы же невидимое Божество пишут по древним образцам, по пророческому видению старца Даниила [34] Пророк Даниил (VII в. до Р. Х.) описывал образ Бога, явившийся ему в видениях, седовласым старцем в белой одежде. .

Висковатый сел на место, борода его зашевелилась от злости. Данила Захарьин смотрел на дьяка, лицо коего было сначала красным, потом побледнело, и скрипел он зубами так, что слышно было на соседних лавках. Адашевы, Сильвестр и Курбский, сидя рядом, испытующе глядели на дьяка, о чем-то тихо говоря меж собой.

– Что теперь? – тихо спросил Василий. Данила потер вспотевшие руки о колени и ответил:

– Этим все не закончится. Заставлю Висковатого митрополиту написать список, где указаны будут все неправды писания икон. И тогда не отвертятся!

Иоанн был недоволен происходящим, поднял руку, и в палате стало тихо. Вскоре собор завершился. Но Адашевы, Сильвестр и митрополит, уходя, были мрачны. Понимали, что Висковатый сам бы не решился на этот шаг, и догадывались уже, кто стоит за этим всем. И притаились, ожидая нового удара.

Уже через месяц Висковатый сам явился к митрополиту и бил челом, дабы список, составленный им, был засвидетельствован при Священном соборе. Макарий с холодностью благословил дьяка и отпустил его, а список прочитав, ужаснулся и не сразу решил, что с этим делать.

Опираясь на византийские письмена и древние соборные уложения, Висковатый приводил доводы, сказанные им ранее, что недопустимо изображать невидимое Божество во плоти, что ветхозаветные сюжеты после явления Иисуса канули в прошлое и также не должны появляться в росписях. Дьяк высказывал недоумение по поводу изображения Христа в образе воина и в образе ангела, ибо последнее делает его неравным Отцу. Все это Висковатый, по его словам, видел у католиков и лютеран, и латинские мудрования не должны внедряться в православную культуру. Заканчивает дьяк обращение заключением, что нововведенные элементы иконописи искажают истину и введут в заблуждение тех, кто «книг не видит». И в середине текста он грамотно спрятал то высказывание, ради которого и был затеян сей спор, мол, иконы и росписи новые – злые козни еретика Башкина и Артемия, советовавшихся меж собой, а Артемий – с Сильвестром.

Сидя при лампаде и свечах за письменным столом, Макарий какое-то время туманно глядел перед собой, но после решил, что надобно отправить сей список государю. Утром он отправил слугу, приставил к нему вооруженную стражу, велел передать список Иоанну лично. Уже вечером государев слуга вернул список и вручил митрополиту царское послание, в коем Иоанн велел созывать Священный собор для решения этого вопроса.

Макарий же вызвал во владычные палаты Сильвестра. Протопоп прибыл тут же, хотя и недомогал – перемерз на молебне с началом ноябрьских холодов. На стол владычные слуги подали ягоды и нагретое вино для старца. Прикрывая рот рукой, кашляя, Сильвестр, утирая красные болезненные глаза, прохрипел:

– Чую, по мою душу кручина твоя.