Виктор Смирнов - Колокол и держава

– Святая Мадонна! Наконец-то я слышу благословенную латынь! – просиял итальянец, когда Дмитрий назвал ему себя. – Так ты мой переводчик? Чертовски рад, надоело изображать глухонемого. Я буду звать тебя Деметрио, не возражаешь? Тогда позволь представить тебе моих помощников. Вот этот красавчик, который все время думает о девках, вместо того, чтобы слушать мои умные речи, – мой приемный сын Андреа. А этот унылый мизантроп – мой помощник Пьетро. Когда-нибудь он станет великим зодчим, похуже меня, но тоже великим. Ну а теперь приступим к делу!

– Итак, синьоры, я готов поставить диагноз вашему больному, – громко объявил Фиораванти, загибая пальцы и считая на латыни: – Unus. Известковый раствор слишком жидок и не клеевит. Duo. Кирпич никуда не годится.

В доказательство итальянец поднял валявшуюся на земле кирпичину и ударом о камень расколол ее пополам.

– Tres. Главной причиной обрушения стала каменная лестница, которая ведет на хоры. Вы прислонили ее к пустотелой стене, и она не выдержала ее тяжести.

Quattuor. Вы заложили слишком мелкий фундамент для такой махины. Ergo [15] Следовательно ( лат .). , все это мы будем сносить!

– Все?! – изумленно переспросил Ховрин.

– Si, signore! Destruo et aedificabo! Разрушу и воздвигну, как сказано в Писании. Через неделю здесь должно быть чистое место. А к завтрашнему дню мне будет нужен таран.

– Какой таран? – снова изумился подрядчик.

Вместо ответа Фиораванти достал свинцовый карандаш и размашисто изобразил на уцелевшей стене треногу с подвешенным к ней бревном:

– Вот такой! И поторопитесь. Иначе за каждый день простоя вы будете платить из своего кармана. Я слишком дорого обхожусь вашей казне, чтобы попусту терять время.

Гулкие удары сотрясали Кремль. Два десятка дюжих мужиков раскачивали тяжелое бревно с железным наконечником, с размаху ударяя им в стену собора. Сначала появлялась трещина, потом с грохотом, поднимая столб пыли, падал кусок кладки.

Аристотель Фиораванти сидел на складном стуле, наблюдая за разрушительной работой тарана и подавая короткие команды. Толпа любопытствующих наблюдала за тем, как на ее глазах исчезает могучий собор, который возводили три года.

Ближе к вечеру появился великий князь. Молча выслушал пояснения зодчего и удалился, так и не сказав ни слова. Привыкший скрывать свои мысли, Иван Васильевич ничем не показал, что втайне рад случившемуся. Рухнувший собор был детищем покойного митрополита Филиппа, и вместе с ним рушился весь старозаветный московский порядок. Новый собор будет государевым детищем, ради которого он не пожалел немалой доли новгородской контрибуции. И пусть ревнители древнего благочестия видят, что государю служат не токмо православные, но и латиняне, и бесермены, и иудеи, лишь бы от них был прок!

Солнечная апрельская погода вдруг сменилась холодными проливными дождями. Работы остановились, и, чтобы не терять время, Аристотель Фиораванти отправился во Владимир-на-Клязьме смотреть тамошний Успенский собор, который должен был стать образцом для будущего храма.

…Несколько раз обойдя кругом златоглавый красавец-собор, итальянец надолго замолчал. Ему явно не верилось, что двести лет назад русские мастера могли создать такое чудо. Восхитили итальянца и фрески Андрея Рублева и Даниила Черного, пестрым ковром покрывавшие собор изнутри.

– Mea culpa! [16] Моя вина ( лат .). – признался Фиораванти Дмитрию. – Я недооценивал твоих соотечественников. Эти художники могли бы расписывать лучшие соборы Италии!

Переживавший за своих Дмитрий внутренне ликовал. Пусть знает, что на Руси всегда хватало людей, наделенных Божьим даром. А сколько дивных храмов могли построить русские зодчие, если бы не монгольское нашествие, отбросившее страну на целые столетия назад!

…Несмотря на разницу в возрасте, они уже успели подружиться. Аристотель предложил Дмитрию поселиться в большом доме, выстроенном для него на Боровицком холме рядом с великокняжескими палатами. Поскольку контракт с Фиораванти был заключен на пять лет, он решил выучить русский язык, в чем Дмитрий ему охотно помогал. А сам в свою очередь быстро осваивал итальянский, отличавшийся от латыни примерно так же, как русский язык от старославянского.

Помня наказ посольского дьяка, Дмитрий все никак не решался спросить Аристотеля о причинах, побудивших его спешно перебраться в Москву. Но однажды итальянец разговорился сам. Сначала его карьера складывалась исключительно удачно и он смог построить несколько прекрасных зданий в разных городах. Но, как гласит старая римская пословица: Fortuna non penis, in manus non resipe [17] Удача не пенис, в руке не удержишь ( лат .). .