Николай Дмитриев - В грозный час

Ранним утром чутко спавший в тревожном ожидании наступающего дня гуляй-город подняла взбудораживающая весть:

– Татары ушли!

Воротынский немедля вызвал к себе воевод и в их присутствии выслушал лазутчиков. По их словам, хан, ещё ночью свернув лагерь, тайком увёл своих ордынцев по Серпуховскому шляху назад к Оке. Правда, Девлет-Гирей оставил на дороге крепкий заслон, чтобы обезопасить себя от возможной погони.

Судя по всему, сомневаться в этом не приходилось, и Воротынский, отпустив лазутчиков, по очереди посмотрел на воевод, которые остались в шатре, дожидаясь его решения:

– Ну, что будем делать?..

Воеводы переглянулись, и, выражая общее мнение, Хворостинин твёрдо заявил:

– Немедля сбить заслон и гнать хана!

Большой воевода помедлил с ответом. Потери за время сражения были велики, но, похоже, и Девлет-Гирей, потерпев поражение, отказался от похода на Москву. Однако Воротынский хорошо понимал: дать хану уйти просто так нельзя, и он, выражая своё согласие, коротко бросил:

– С Богом, наконь!

Через малое время из распахнутых ворот гуляй-города вылетела поместная конница и, обходя вкруговую лес, понеслась к Серпуховскому шляху. Похоже, ордынцы не ждали столь быстрого нападения, но поначалу дрались стойко, однако, когда часть дворян зашла сзади, отрезая путь отступления, татары подались назад. Сеча была жестокой, но московиты уже знали, что хан бежит, и одно это придавало им сил. В какой-то момент казалось, будто татары сумеют удержать шлях, но внезапно дух ордынцев надломился, сопротивление ослабело, и они, спасаясь бегством, понеслись прочь.

Теперь, после оглушительного разгрома Орды, всё изменилось. Воротынский знал: сейчас главное – не дать Девлет-Гирею уйти, однако большой воевода опасался, как бы хан не собрал уцелевшую часть своего войска вокруг остававшегося за Окой отряда, и князь решил отправить к засечной линии казаков Черкашенина с наказом разгромить угнездившихся на другом берегу ордынцев. Едва татарский заслон был сбит, большой воевода вызвал атамана и, развернув перед ним план, строго напутствовал:

– Вот смотри, сейчас хан наверняка за Оку уходит. На Сенькин брод ему далеко, а брод у Дракина ближе. Опять же, напротив Серпухова татарва оставалась, значит Девлет-хан туда побежит. Закрой ему дорогу, а тех ордынцев, что ждут там, сбей от реки.

– Ну да, а то ж соберутся, – кивнул Черкашенин и тут же деловито начал прикидывать по плану, далеко ли от брода до татарского стана.

– Тогда с Богом. – И, больше ничего не поясняя, Воротынский свернул план.

Сборы донцов особо времени не заняли, и после долгой скачки по Серпуховской дороге, добивая по пути беспорядочно бегущих татар, казаки вышли к речному порубежью. Тимоха Чуев, теперь уже особо доверенный сотник атамана, прискакал со своими казаками к засечному острогу одним из первых. Дозорцы, засевшие там, признав своих, отворили ворота, и Тимоха, оставив коня во дворе, уже знакомым путём поднялся по лестнице к смотровой башенке, где неотлучно находившийся там его давний знакомец дворянин Степан Чикин вместо приветствия встретил казака вопросом:

– Как татарва?

– Разбили хана, – коротко сообщил Чуев и начал пристально вглядываться в заречье.

– Как удалось? – обрадовался старший дозорцев.

Тимоха, не приметив на том берегу ордынцев, повернулся к Чикину:

– Большой воевода хана за хвост ухватил, а сам град-обоз поставил. Татарва от злости к самым щитам полезла, а мы их – огненным боем. А как они отхлынули, мы возы раздвинули и в съёмном бою одолели.

– Выходит, хан маху дал, тюфенги тут оставил, а сам на Москву пошёл? – предположил дворянин.

– Это верно, у хана только самопалы [109] Фитильные ружья. имелись. Будь его пушки там, мы б в град-обозе не усидели, – согласился со старшим дозорцев Тимоха и снова стал смотреть на другой берег.

Казак ожидал увидеть там татарский разъезд, но за рекой было пусто, и, сколько Тимоха ни вглядывался в степную даль, никакого движения заприметить не смог. Для порядка Чуев ещё глянул вдоль берега и, ничего подозрительного не заметив, спросил у Чикина:

– Слышь, татарва-то куда подевалась?

– А кто ж его знает, – старший дозорцев сердито мотнул головой. – Мы тут опасались, как бы ордынцы с того берега из пушек по нам палить не начали да заплот не сбили, а сейчас басурман этих второй день не видать. Сам голову ломаю, куда делись…

– Так, может, оно, того, самим сходить, – негромко, вроде как раздумывая, сказал Тимоха.