Николай Дмитриев - На торный путь

Прапорщик Нерода и три его добрых приятеля, для порядка отойдя подальше, уселись прямо на травке, высмотрев довольно укромное местечко рядом с Лебяжьим каналом. После парада настроение гвардейцев было прекрасное, и один из них, созерцая окрестности, вздохнул:

– Воно тут добре, тильки б ще оковытои [23] Аква вита, водка. трошки…

– Та я ж хиба против? – отозвался сидевший рядом его товарищ, извлекая из-под мундира ловко спрятанную там баклажку.

Предвкушая внезапно свалившуюся выпивку, все радостно засуетились, баклажка пошла по кругу, отчего через малое время настроение гвардейцев, и без того бывшее неплохим, стало ещё лучше.

– Ще б сала сюды, – посетовал, довольно жмурясь, хозяин баклажки. – А то когда ещё до столу звать будут…

– Наших нимцив уже позвали, – гвардеец, что был справа от Нероды, сердито фыркнул и повернулся к прапорщику. – Вот ты с семёновцами и преображенцами добре знаешься, скажи: там теж уси офицеры нимци?

– Почитай воно так, – ответил Грицько и, малость помедлив, добавил: – Тильки воны тем дуже не задоволены.

– А я б про то помалкивал, – вмешался молчавший до сих пор гвардеец и, отпив из баклаги, хмыкнул: – Тайная канцелярия бдит…

– То ты верно говоришь, – согласился с ним Нерода. – Немцы не немцы, а каб не воля нашей государыни-матушки, сидели б мы на засечной линии и татар высматривали…

Сказанное прапорщиком заставило гвардейцев на какое-то время умолкнуть. Вид с берега канала располагал к созерцательности, однако Нерода, меняя тему, взбодрил притихших было товарищей, заявив:

– Гадаю, смотр нам сделали через войну, не иначе.

Прапорщик тут же получил поддержку:

– Та война доброе дело! Треба ж нарешти от той татарвы позбутысь [24] Надо ж наконец от той татарвы избавиться. , – сказав так, хозяин баклажки перевернул её вверх дном и, убедившись, что она совершенно пуста, спрятал её назад под мундир.

Выпитая натощак водка быстро развязала языки, и теперь малость охмелевшие гвардейцы заговорили уже все враз:

– Да, ежели ногаев со степи выгнать, а за службу там надел получить, на той земле добре хозяйнуваты [25] Хозяйствовать. .

– Турок не позволит хана побить.

– Значит, и султана бить надобно!

Сосед Нероды покосился на прапорщика и сокрушённо вздохнул:

– Эх, кабы нас на войну взяли, то там и награду получить можно…

– А их нашим иноземцам и так дают, – неожиданно заявил опасавшийся Тайной канцелярии гвардеец и, вроде как ожидая поддержки, посмотрел на Нероду.

– То они, а нам только за дело дать могут, – как-то двусмысленно обрывая разговор, отрезал прапорщик и поднялся…

Фельдмаршал Бурхард Миних, стоя на свеженасыпанном гласисе, пытался разглядеть через подзорную трубу укрепления Перекопа. Однако по ночному времени на фоне неба только отчётливо прорисовывался тёмный силуэт укреплений, и никаких подробностей увидеть было нельзя. Фельдмаршал опустил пока что бесполезную подзорную трубу, и ему вдруг вспомнилось, как совсем недавно он в упор смотрел на беспокойно мявшегося перед ним мурзу.

Когда русские войска подошли к Перекопу, Миних отправил крымскому хану послание, уведомляя, что за все беды, принесённые татарами, намерен предать Крым огню, но если Перекоп будет сдан, то он, фельдмаршал, вступит в переговоры. С ответом хана прибыл мурза, заявивший, что во всём виноваты ногайцы, с коими вообще сладу нет, а Перекоп хан сдать не волен, поскольку там стоит турецкий гарнизон. Однако хан в переговоры вступить готов, но, если на него нападут, он будет защищаться. Тогда Миних, зная вероломство татар, велел мурзе ехать обратно и передать, что раз хан отказался от милости императрицы, то теперь он увидит опустошение своей страны.

После отъезда мурзы стало ясно: Перекоп надо брать немедля. Фельдмаршал знал: милиционные войска хана воюют храбро, татары могут сделать засаду, пойти в набег, но при столкновении с регулярной армией их неудача предопределена. Однако сейчас надо было лезть на стены, и потому план взятия крепости, задуманный Минихом, строился на обмане противника. Одна колонна должна была начать штурм на левом фасе, а когда татары, отбиваясь, соберут там все свои силы, другая, более сильная колонна, скрытно приблизившись, ударит по правому фасу.

Пока фельдмаршал вглядывался в предрассветную темень, адъютант, посланный узнать, двинулись ли колонны, вернулся и, поднявшись на гласис, доложил: