Владислав Романов - Нефертити

Вождь хеттов кивнул, и сириец убежал.

— Распорядись об обеде, — бросил Суппилулиума своему телохранителю, — обедать я буду здесь, через час, и пусть мой сын переселяется сюда, пора ему осваивать свой дом наместника, привыкать к тем красивым птичкам во дворе и бассейну. Ступай!

Они вошли в просторную комнату с высоким шатровым потолком и низеньким столом посредине. Царь прилёг на подушки, не сводя пристального взгляда с оракула.

— И что же говорит нам дряхлый кассит?

— Он даёт вам, ваша светлость, три дня на то, чтобы вы возвратились домой, — сказал Озри.

— А ты ему передал, что я даю ему сутки, чтоб он начал работать на меня? Иначе я повешу его на воротах их новой столицы! — разъярился царь Хатти. — Ты ему передал?!

— Я всё передал, ваша светлость.

— Наглец! Он что себе вообразил?! Да я сотру его в порошок! А где наш Вартруум?

— Он чистит конюшни у касситов.

— Что?! — не понял правитель. — Какие конюшни?

— Конюшни — это стойла для лошадей. Вартруум очищает стойла от навоза, моет лошадей, кормит их, чистит, за это получает три лепёшки и малый круг овечьего сыра в день. Раз в месяц — хороший кусок жареного барашка и кувшин кислого вина. Я недавно с ним связывался, он был очень счастлив и совсем не хотел возвращаться домой. Просил поблагодарить Азылыка.

— Замечательно!

— Азылык просил передать, что Вартруум один не справляется и ему нужен напарник.

— Кому просил передать?! — побагровел от ярости вождь хеттов.

— Вам, ваша светлость. И ещё он просил передать: через три дня вас увезут туда же.

Суппилулиума подскочил с подушек, изогнулся крючком, готовый кинуться на Озри и задушить его.

— И ты веришь этому?

Оракул помедлил и кивнул.

— Но как он это сделает, объясни мне, когда огромная армия стоит за этими воротами, как?! — зло усмехнувшись, выкрикнул царь Хатти. — Как он это сделает, если десять телохранителей охраняют нас! Нет, ты мне объясни?!

Озри вдруг напрягся, в его глазах вспыхнул чёрный огнь, лицо потемнело, как ночь, зрачки расширились, и властитель, глядя на оракула, замер на мгновение. Послышался нарастающий шорох, и волна обжигающего ветра пронеслась мимо, чуть спалив кожу самодержца. Ещё через мгновение он смог заговорить.

— Что происходит? — нахмурился правитель.

— Вы просили объяснений, ваша светлость? Я решил их вам предоставить. Если вы выйдете на террасу, то увидите, что все ваши телохранители спят.

Самодержец несколько мгновений смотрел на оракула, точно проверяя, в своём ли он уме, потом вышел на веранду, огляделся: его рослые стражники спали стоя, чуть покачиваясь, подобно былинке при лёгком ветре. Он подошёл к одному из них, толкнул его, и тот упал, так и не проснувшись.

— А ну вставай! Вставай, я тебе приказываю! Просыпайся! — орал в ярости правитель, но телохранитель только хрипел и беспомощно крутил головой. — Тварь! Тварь!

Вождь хеттов вытащил кинжал и всадил его в сердце стражника. Тот дёрнулся и затих.

Озри стоял на пороге и смотрел на царя.

— Всё делается проще, ваша светлость, — кротко вымолвил оракул, несколько раз развёл руками, очерчивая круги в воздухе, потом резко прошипел, дунул, по телам телохранителей пробежала судорога, они перестали покачиваться, обретя прежнюю подозрительность во взгляде и упругость в походке.

— Пока вы спали, убили вашего друга! — набросившись на них, прорычал властитель.

Все взглянули на убитого охранника, увидели царский кинжал, торчащий из его груди, и опустили головы.

— Унесите! — приказал самодержец.

Он прошёл в столовую, за ним последовал оракул. Слуги уже выставляли чаши со сладостями, принесли два кувшина вина.

— Я понял вас так, что вы хотели увидеть всё это своими глазами, ваша светлость, — проговорил Озри. — Но это слишком простые вещи. Азылык способен на такие чудеса, которые и мне не под силу.

— На какие?

— Придут его люди, уведут вас, и никто этого не заметит.

— Как это не заметит?

— Кто-то в вашем обличье будет восседать на вашем же месте, говорить, выслушивать доклады, отдавать приказы, а потом в один миг исчезнет...

— Как это исчезнет? — не понял правитель.

— Испарится. Ибо это будет призрак. Вы же сами будете увезены уже далеко.

— А ты сумеешь это распознать?

— Меня усыпят или убьют, или перекроют все мои каналы, их не так много, я ему не помеха...

— А верный помощник, — перебив, закончил за оракула Суппилулиума, жуя финики.

— Ваша светлость, я так давно вам служу, что, изменив вам, я бы предал самого себя, — с горечью выговорил Озри.