Джон Престон - Раскопки [litres с оптимизированной обложкой]

Подойдя к курганам, я увидел, что здесь возведено большое убежище – крыша из гофрированного железа, множество стоек и строительных лесов. Под ними снова открытый корабль. Я сразу подумал, как же сильно он отличался от того, каким я его помнил. Он лежал не ровно, а на боку, скрученный, будто страдал от агонии.

Это было вызвано рядом факторов, как мне сказали. В первые дни войны армия заняла территорию Саттон-Ху и использовала ее в качестве учебного полигона. В нескольких курганах были вырыты траншеи, а другие использовались как мишени для минометной стрельбы. Позже танки «Шерман» оставили глубокие колеи по всему полю.

Что еще хуже, корабль остался незащищенным – ничего, кроме веток и нескольких кусков мешковины, его не прикрывало. Навесы разрушились, как и верхние распорки. Вместо того чтобы пытаться сохранить то, что осталось, было решено – неохотно – раскопать корку песка, чтобы посмотреть, не погребено ли под ней что-нибудь. Но сначала с помощью парижского гипса был снят слепок. Некоторое время я наблюдал, как белые блоки гипса вытаскивали из корпуса на лебедке. Затем один из археологов спросил, не хочу ли я посмотреть на их последнюю находку. Он отвел меня к свежевырытой яме примерно в пятидесяти ярдах от кормы корабля.

Там, на дне ямы, я с удивлением увидел тело. Оно лежало на боку, согнув ноги и положив руки на колени. Тело было того же цвета, что и песок – полностью коричневое. За многие века, как я узнал, оно и превратилось в песок. По мере разложения органических веществ они заменялись тем, что лежало вокруг.

И хотя очертания сохранились, на самом деле скелета внутри не было, только песок. И любая попытка вытащить его привела бы к тому, что он бы мгновенно рассыпался. Все, что могли сделать археологи, – это взять образцы и сделать замеры, а затем снова засыпать могилу.

Время размыло черты тела до неузнаваемости и почти заставило его раствориться в земле. Однако, несмотря на все это, оно не смогло уничтожить его полностью. Что-то, какая-то хрупкая оболочка, осталась. Я опустился в яму, и мне стало как будто легче.

Когда я спросил, есть ли какие-то предположения, чье это тело, мне ответили, что никаких погребальных вещей найдено не было. Судя по степени разложения, тело почти наверняка датируется примерно временем захоронения корабля, а это очень и очень давно. Во время обеда мы сидели на траве у леса, ели сэндвичи и передавали друг другу фотографии, сделанные во время раскопок 1939 года. Среди них была фотография моей матери. Она сидела в плетеном кресле с одеялом, накинутым на колени, и смотрела вниз на корабль. Голова была отвернута от камеры, и только бледный клин подбородка виднелся под ободком шляпы.

Археологи, как оказалось, прекрасно осведомлены, что произошло со всеми – или почти со всеми – участниками первоначальных раскопок. Я был рад услышать, что мистер Браун, которому уже за семьдесят, по-прежнему жив-здоров. Он и его жена несколько раз приезжали сюда, чтобы посмотреть на место раскопок. Несмотря на поврежденную при падении ногу, Чарльз Филлипс тоже приезжал и внес ряд предложений, как следует вести работы. Мистер Рид-Моир, судя по всему, умер несколько лет назад. Что случилось с его заместителем, мистером Мэйнардом, так и осталось загадкой.

Миссис Пигготт после развода несколько лет жила на Сицилии. Там она вышла замуж за сицилийца, но, к сожалению, этот брак также оказался неудачным. Недавно она вернулась в Англию и, по слухам, работает над первой частью двухтомного исследования римского бисера. Что касается Стюарта Пигготта, то он теперь профессор в Эдинбургском университете. Никто, однако, не знал, кто был фотографом. Я сказал, что фотографии делал мой двоюродный брат, Рори Ломакс, который погиб в 1947 году. Он на мотоцикле столкнулся с грузовиком. Когда я уходил, другой археолог сказал, что они перебирали мусор, оставшийся после первых раскопок, и нашли кое-что, что, по их мнению, было моим. Он ушел и вернулся со старой коробкой из-под обуви. Внутри лежал ржавый кусок металла с приделанными к нему колесиками – четыре штуки, по одному у каждого угла.

Только достав вещицу из коробки, я понял, что это такое: железный роликовый конек. И сейчас, когда я пишу эти строки, он стоит у меня на столе.

Роберт Претти

Октябрь 1965 года

Роман основан на событиях, произошедших в Саттон-Ху в Саффолке летом 1939 года. Некоторые изменения были сделаны для драматического эффекта. Я хотел поблагодарить следующих людей за помощь: Роберта Эрскина, Рэя Сатклиффа, Анжелу Кэр Эванс, Розалинд Каттанах, Питера Гики, Сью Аннир и Джейн Элдридж. Я особенно благодарен Мартину Карверу, археологу, профессору Йоркского университета и директору по исследованиям в Саттон-Ху, за то, что он нашел время прочитать рукопись. Все ошибки, разумеется, исключительно мои.