Саймон Скэрроу - Римский орел. Орел-завоеватель

Веспасиан тяжело повернулся на ложе.

Чтобы вторжение все-таки состоялось, мятеж следовало подавить в кратчайший срок, и Нарцисс, судя по его репутации, именно тот человек, которому по плечу подобные вещи. Во всяком случае, Флавия абсолютно уверена в этом. Так что сильно тревожиться вроде бы не о чем. Веспасиан позволил себе усмехнуться. Не о чем, да, если бы не еще один, вроде бы совсем маленький, но все же весьма и весьма проблематичный вопрос.

Во второй части доставленной днем депеши подтверждалось наличие заговорщика в легионе, правда, выражалась уверенность, что тайный агент императора сумеет с ним разобраться. Кто он, легату знать вовсе не обязательно, чтобы не забивать себе голову посторонней докукой.

— Как же… не забивать, — проворчал Веспасиан. Он и не забивает, но на совещании ему пришлось взвешивать каждое слово, чтобы, во-первых, не насторожить заговорщика, а во-вторых, не дать повод агенту заподозрить его в нелояльности к власти. А еще ему волей-неволей приходится теперь прикидывать, кто из его подчиненных бунтарь, кто шпион. На роль первого вроде бы годился Вителлий, но подошел бы и Плиний. Оба умны, оба амбициозны, оба честолюбивы, однако прямых доказательств их умышлений против нынешнего императора у него нет.

Что до агента, то Веспасиан был уверен: этому типу поручено не только выявлять неизвестных изменников, но и осуществлять надзор за легатом. Он поежился, с горечью сознавая, что в нынешней политической неразберихе эту задачу могли возложить на кого угодно. Хотя бы, например, на юнца, прибывшего под его руку прямо из императорского дворца. Веспасиан автоматически решил взять этого малого на заметку и тут же выругался, уже вслух.

Конечно, делать этого никак нельзя. Иначе весь легион в одно мгновение окутает атмосфера всеобщей взаимной слежки и подозрительности. Перед его мысленным взором предстала удивительная картина — бойцы, с недоверием косясь друг на друга, шагают на поле брани.

Он рассмеялся.

Нет уж, всю эту грязь пусть разгребает кто-то другой, а ему следует полностью сосредоточиться на сугубо военных вопросах. Направленных на укрепление боевого духа и боеготовности легиона. Это упрочит его репутацию много лучше, чем подслушивание через хлипкие стенки и подсматривание из темных углов. Последняя мысль развеселила Веспасиана, и через мгновение он уже крепко спал.

Хотя зима уже кончилась, весенняя ночь была так холодна, что дыхание вырывалось из губ струйками пара. Катон быстро шел, кутаясь в плащ. В записке, полученной им от Лавинии, или, по крайней мере, подписанной ее именем, ему назначалось свидание за палаткой легата. Территория, на которой находился штабной городок, была ограждена натянутой веревкой, вдоль которой по периметру прохаживались часовые. Катон подождал, пока они, поравнявшись, разошлись в противоположные стороны, поднырнул под веревку и принялся петлять между темными повозками и парусиновыми палатками, пока не наткнулся на кожаный плотный покров.

Именно здесь ему было велено ждать, однако никто его почему-то не встретил. Катон замер, вслушиваясь в окружающую тишину и досадуя на слишком громкое биение своего сердца. Из темноты не доносилось ни звука. Может быть, девушка побоялась прийти? Или передумала? Или ей срочно что-нибудь поручили? Неожиданно кто-то схватил его за плечо, и Катон подскочил от испуга.

— Тсс! — прошептала Лавиния. — Быстрее, сюда!

Она потянула его за руку вниз — под колеса большой повозки.

— Что… — прошептал он, но Лавиния прижала руку к его губам. Ее тело, горячее и упругое, источало столь острый запах, что голова юноши пошла кругом.

— Кто тут? — прозвучал зычный голос. — А ну, выходи.

Катон затих, одновременно и напуганный, и возбужденный. В паху его волнами разливалось тепло.

— В чем дело? — послышался другой голос.

— По-моему, тут кто-то есть.

Возле повозки появились ноги, обутые в крепкие сапоги, и древко копья. Через миг подошел и другой часовой.

— Видишь что-нибудь?

— Пока нет.

Катон ощупью нашел пальцы Лавинии и крепко сжал их, а свободной рукой привлек ее к себе. Она на долю мгновения напряглась, потом подалась к нему.

— Похоже, все тихо.

— Говорю тебе, я что-то слышал.

— Скорее всего, что-то стукнуло внутри шатра.

— А по-моему, нет.

Губы Катона скользнули по гладким, остро пахнущим волосам, потом по горячей щеке и нашли мягкие губы. Лавиния не просто ответила на поцелуй, трепещущий язычок ее проник в его рот. По телу юноши прошел жаркий озноб, отозвавшийся сладким еканьем в чреслах.