Саймон Скэрроу: Гладиатор по крови

Книга эта посвящена Мику Уэббу и персоналу начальной школы Святого Креста в Стоуке.

Спасибо вам за все, что вы сделали для моих сыновей Джо и Ника.

Снова от всего сердца благодарю мою жену Кэролайн, прогладившую носом каждую главу на выходе из компьютера. А еще Мег, исполняющую обязанности моего агента, а также, безусловно, одного из самых лучших на свете редакторов — Марион, всегда умудряющуюся удержать в рамках мою фантазию и направить повествование в более стройное и ясное русло. Наконец, огромное спасибо моему сыну Джо, обладателю просто выдающихся энциклопедических познаний в области содержания этой серии, который избавил меня от позорнейшей из ошибок. Джо — ты гений.

Сердце Римской империи. 49 г. н. э.

1 — Иллирия; 2 — Рим; 3 — Средиземное море; 4 — Крит; 5 — Александрия; 6 — Кесария; 7 — Сирия.

Римская провинция Крит.

1 — Матала; 2 — Гортина; 3 — Кипрана; 4 — Кносс; 5 — Литт; 6 — Оло.

— Придем в Маталу на следующем галсе, [1] Галс — отрезок пути, который проходит парусное судно от одного поворота до другого при лавировании. — объявил корабельщик, притеняя глаза ладонью и внимательно вглядываясь в позолоченные вечерним солнцем берега Крита, раскинувшиеся по правому борту.

Возле него на палубе стояли несколько направлявшихся в Рим пассажиров: сенатор-римлянин с дочерью и двое центурионов. [2] Центурион (сотник) в римской армии — командир центурии; центурионы высшего ранга командовали также более крупными подразделениями (манипула, когорта, вексилляция). Все четверо вместе со служанкой дочери, молодой иудеянкой, сели на корабль в Кесарии. Корабельщик гордился своим судном. Старина «Гор» принадлежал ранее к александрийскому флоту, возившему зерно через море в Рим. Невзирая на возраст, корабль оставался крепким и мореходным, а опытный кормчий был достаточно уверен в своем мастерстве, чтобы при необходимости уходить подальше от берега. Таким-то вот образом после выхода из кесарийской гавани «Гор» направился прямо в открытое море и по прошествии трех дней оказался возле берегов Крита.

— Успеем прийти в Маталу до наступления ночи? — спросил сенатор.

— Боюсь, что нет… — Корабельщик чуть улыбнулся. — Не хочу даже пытаться подходить к берегу в темноте. Корабль тяжело гружен и глубоко ушел в воду. Можем сесть на камни.

— Тогда что будем делать сегодня ночью?

Капитан на мгновение поджал губы.

— Постоим возле берега, а с зарей войдем в гавань. Придется потерять день, но другого выхода нет. Лучше помолимся Посейдону, чтобы, оставив Маталу, мы нагнали потерянное время.

Центурион постарше с разочарованием вздохнул:

— Ох уж это море. Прямых путей по нему не бывает. Лучше было бы ехать по суше.

Его товарищ, высокий и худощавый, голову которого украшала темная и кудрявая шевелюра, рассмеялся и хлопнул по плечу своего коренастого спутника.

— А я-то считал, что являюсь здесь самым нетерпеливым! Не надо, Макрон, мы все равно окажемся в Риме много быстрее, чем если бы ехали по суше.

— Смотрю, ты другую песню запел, а кажется, еще вчера ненавидел море.

— Я от него не в восторге, но у меня есть причины стремиться в Рим как можно скорее.

— Вне сомнения. — Центурион Макрон подмигнул, чуть качнув головой в сторону дочери сенатора. — А я буду рад получить новый пост. Опять в легион, и уже постоянно. Ведают боги, мы с тобой достаточно потрудились, чтобы заслужить повышение… Не так ли, Катон, мой друг? Два года на восточной границе… Хватит с меня жары, песка и жажды. Теперь хотелось бы получить непыльное и уютное местечко где-нибудь в Галлии. В котором можно малость передохнуть.

— Это ты сейчас говоришь, — расхохотался Катон. — Но я знаю тебя, Макрон. Не пройдет и месяца, как ты будешь лезть на стенку от скуки.

— Не знаю. Но хотелось бы вернуться к нормальному воинскому делу. Не по мне эти грязные императорские палаты.

Катон с чувством кивнул. С того самого часа и дня, когда они исполнили свое первое задание на службе Нарцисса, личного секретаря императора и главы имперской шпионской сети, боевых друзей со всех сторон окружали дополнительные опасности — сверх обыкновенных, присущих военной службе. На лице Катона проступило жесткое выражение.