Саймон Скэрроу - Римский орел. Орел-завоеватель

Лошадь опять напряглась и выскочила на вершину холма. В двух милях внизу лежал римский лагерь. Такой близкий и такой недосягаемый для обреченного на смерть беглеца. Грязно выругавшись, Катон перехватил поводья левой рукой, чтобы правой обнажить меч. Страх пропал, осталась лишь ярость. Теперь, когда надежд на спасение не осталось, он вознамерился подороже продать свою жизнь.

Чуть придержав хрипящую в изнеможении лошадь, Катон развернул ее, чтобы бросить на варваров, но те, к его полному изумлению, натянули поводья, и один из них указал на что-то копьем. Глянув туда, беглец увидел то, что уже заметили бритты: возвращавшийся в лагерь пехотный патруль. Сердце его бешено заколотилось от радости. Он хлопнул мечом по крестцу лошади и устремился вниз по склону холма.

Легионеры, услышав топот копыт, мгновенно развернулись, прикрылись щитами и выставили копья. Осадив лошадь, Катон спрыгнул на землю и бросился к ним.

— Ты откуда, к хреновой матери, взялся? — вопросил командовавший патрулем оптион.

— Не важно, — выдохнул, задыхаясь, Катон. — Я должен срочно увидеть легата!

— Да кто ты такой?

— Квинт Лициний Катон, оптион, шестая центурия четвертой когорты. С донесением для Веспасиана.

— С донесением?

— Враг готовит засаду. В лесу.

— Враг? Да где он, твой враг?

Катон обернулся. Гребень холма был девственно пуст.

— Варвары гнались за мной. Вы их разве не видали?

Оптион покачал головой.

— Но они были там! — Катон указал на вершину холма. — Кто-нибудь наверняка их заметил!

Патрульные молчали. Катон вспыхнул:

— Где были ваши глаза? Впрочем… не важно. Мне нужно к легату. — Он повернулся к лошади, собираясь запрыгнуть в седло, но оптион удержал его за руку:

— Эй, торопыга, не очень спеши. Ты пойдешь с нами.

— Что? Ты, похоже, не понял! Я выполняю приказ.

— Прости, парень, но у меня свои приказы. Так что не ерепенься.

На глазах оцепеневшего от изумления юноши командир патруля велел одному из солдат взять животное под уздцы, а самого задержанного втолкнул в середину колонны.

— Что за хрень ты творишь?! — взорвался Катон.

— Попридержи язык! — отрезал оптион. — Все разговоры запрещены до прибытия в часть.

— Это еще почему? Что вообще происходит?

— Это тебя спросить надо, а не меня, — ответил командир патруля, жестом велев караульным раздвинуться. Он покусал губу, потом, понизив голос, сказал: — Всем патрулям отдан приказ задерживать бежавших прошлой ночью из лагеря дезертиров. И без лишнего шума доставлять прямо в штаб. Ты ведь из них, я тебя помню. Между нами, похоже, вы по уши влипли. Так вот, не усугубляй свое и без того хреновое положение. Еще одно слово, и я прикажу огреть тебя по башке, забросить на лошадь и везти дальше, как вьюк. Дошло?

Катон открыл было рот, но оптион выразительно двинул бровями, и через мгновение маленькая колонна возобновила движение к расположению легиона. Патрульные шагали неспешно, отнюдь не желая быть втянутыми в царившую там предотходную суету.

Когда патруль приблизился к лагерю, основная часть легиона уже покинула его пределы. Если Веспасиан не извещен о ловушке, катастрофа была неминуемой. Катон поискал взглядом легата, но в бурлящей массе солдат, артиллерийских телег и багажных повозок углядеть его было решительно невозможно. Патруль, пробившись через всю эту суматоху, доставил задержанного к командиру арьергардной когорты. Трибун Плиний поднял голову от стола:

— Что у вас?

— Дезертир, командир, — ответил оптион. — Этот малый, похоже, украл где-то лошадь и наскочил на ней прямо на нас.

— Я не дезертир.

— Похоже, парень с тобой не согласен. Итак?

— Я не дезертир, командир, — повторил торопливо Катон. — Я из отряда, выполнявшего секретное поручение легата.

— Секретное, значит? Понятно. — Плиний с усмешкой подмигнул своему оптиону. — Тайная миссия, верно? И что же это за миссия?

— Командир, этого я сказать не могу. Да это сейчас и не важно. Необходимо предупредить легата. Пока не сделалось слишком поздно!

— Слишком поздно… для чего?

— Легион ждет засада. — Катон в отчаянии указал на неуклонно приближавшуюся к лесу колонну. — Армия Тогодумна прячется в чаще. Их тысячи, командир.

Несколько мгновений трибун молча смотрел на юнца, обдумывая услышанное. На первый взгляд сообщение паренька не заслуживало доверия, поскольку не лезло ни в какие ворота. Ну как, спрашивается, могла огромная армия дикарей не наткнуться ни на один из множества конных разъездов? С другой стороны, какой смысл этому малому врать?