Юлия Верба - Троеточие… [litres]

– Она косится потому, что ты половину рогалика на пол раскрошил. Не поймают. Смотри, народу сколько сегодня. Выходи, а я еще пять минут посижу.

– А чайник?

– А чайник помой и принеси в понедельник – сколько можно в обед чай в баночке запаривать? Да не нервничай. Ты вон детали военные в портфеле этом через день выносил, и никто не нашел, а тут какой-то жалкий заварочник…

Восьмое марта на Мельницкой началось таки празднично. После утренней мимозы от Вербы женщины организовали раннее застолье в гостиной, по совместительству комнате Люды и Толика. Как только на накрахмаленной белой льняной скатерти выставили все пять салатов и холодец, выплыла Евгения Ивановна в парадном вельветовом халате с успевшим пропитаться за ночь наполеоном. Нила и Люда быстро нарезали мясо, сало, колбасу и присели праздновать. Пава Собаев устроился, как обычно, во главе стола на любимом стуле, поджав ногу под себя, и поднял бокал:

– Ну, бабы, за ваш день!

– Павочка, закусывай, вот, бери яичко фаршированное, – уговаривала Нила.

Пава по праздникам обычно перебирал свою ежедневную порцию и мог буянить. На грани «белки» он громко всех обвинял и подозревал. Без рукоприкладства уже, но с долгой площадной руганью – ни унять, ни заткнуть, ни спать положить. Вот и сегодня – не успевший протрезветь с вечера и добросивший на вчерашние дрожжи, Пава после третьей рюмки тяжело засопел, обводя мутным взглядом стол.

– Надоели, падлы, – он швырнул вилку на тарелку и пошаркал в свою комнату.

Когда он бахнул тяжелой дверью гостиной, Людка криво улыбнулась:

– Лучший подарок от бати! Целый день покоя! Ну, за нас, девочки!

К полудню Павочка проснулся и, покашливая, побрел к оставшемуся столу. Пока он спал, праздник успел закончиться – всю еду и, главное, выпивку уже убрали и даже стол сложили.

– Я не понял? Это что такое?

Людка сидела почти у входа, в «слепой зоне» у Собаева – у книжного шкафа – и читала.

Она обернулась.

– Вчерашнее жаркое! Ты чего?

– А где все вот это? Что, сожрали все сами?!

– В холодильнике смотреть не пробовал, ваше величество?

– Нилка где?

– Ушла. Так что самому придется. До кухни дойдешь?

На полутемной кухне за обеденным столом сидел Тося и с наслаждением ел наполеон.

– У, расселся, падла, не дома, – пробурчал Собаев, протискиваясь к холодильнику.

Толик облизал чайную ложку, запил все тончайшие двенадцать коржей крепким чаем и еле слышно ответил:

– Тише веди себя, а то нарвешься.

– Шо ты мне там варнякаешь? – взвился дед.

Толик молча встал, опустил тарелку в мойку и открыл кран. – Опять воды нет! Хоть бы в праздник не отключали, – скажет. Возьмет свою кружку и, демонстративно обойдя Собаева, пойдет на выход.

– Я не понял! А ну стоять!

Пава, качнувшись, попытается схватить невысокого Толика за плечо. Не выпуская из рук чашки с горячим чаем и даже не поворачиваясь, Тося легонько стопой даже не ударит, а обозначит удар в голень. Пава пошатнется и шлепнется на табуретку.

– Сидеть, алкаш. Хоть в праздник людям покоя дай.

Пока Пава будет переваривать произошедшее, Толик почти дойдет по темному узкому коридору до своей комнаты.

Разъяренный Собаев выскочит следом с кухонным ножом в руке:

– Я сказал стоять! Я счас покажу тебе, кто в доме хозяин!

Толик нарочито трусливо шмыгнет в комнату и почему-то не сразу закроет дверь. Его псевдотесть, размахивая ножом, в три прыжка подскочит к входу. Что случится дальше, он поймет не сразу. Свет снова погаснет. Юный технарь с опытом уличных драк в разы больше, чем боевой стаж контуженного Собаева, все рассчитал и даже не бил пожилую нетрезвую родню. Он просто резко захлопнул тяжелую трехметровую дверь, сохранившуюся с момента переезда Ивана Беззуба, именно в тот момент, когда Пава сделал шаг в комнату. Лобовое столкновение с дубовой стеной по третьему закону Ньютона, умноженное на встречную массу Собаева, обеспечили такую силу удара, что Пава брякнулся плашмя на пол.

Толик, как рефери на ринге, шепотом досчитает до девяти и приоткроет дверь. Тесть чуть шевелился. Верба слегка наклонится, подберет нож и шепнет ему в лицо:

– Добавить или достаточно?

Тот с готовностью заморгает и попытается кивнуть.

– Тогда ползи к себе, и чтоб до вечера я тебя не видел.

Через минуту Толик вернется обратно с наполеоном на блюдечке для Люды. Пава будет сидеть на полу под дверью, хлопая глазами и беззвучно матерясь.