Юлия Верба - Троеточие… [litres]

© Ю. А. Верба, 2021

© М. С. Мендор, художественное оформление, 2021

© Издательство «Фолио», марка серии, 2019

Ксеня потерла виски и затылок. Глаза от бесконечных цифр уже слипались, страшно гудела голова – как будто ее зажали в тиски и все закручивали и закручивали винт. Но она почти уже закончила. Налила себе еще немного коньяка в тяжелую рюмку.

Младшая из сестер Беззуб пошевелит отекшими от ночного сидения пальцами ног, несколько раз хлопнет со всей дури себя по щекам и запьет коньяк остывшим чаем. А дальше едва успеет отклониться от стола, чтобы не забрызгать только что выправленные бумаги.

Ее безудержно рвало прямо на пол в кабинете начальника промтоварной базы. В глазах потемнело, голова кружилась, тошнота бесконечно подкатывала новой волной, руки тряслись… Чтобы не упасть, Ксеня изо всех сил уцепилась одной рукой за стол, а второй – за спинку стула.

«Отравили или залетела?» – мелькнуло у нее в голове.

После того как рвота закончится, ей станет чуть легче, но металлические тиски на голове снова начнут затягиваться. Придерживаясь за дверь, она разбудит спящего в кабинете несчастного начальника:

– Мне плохо. Там… в кабинете… я, кажется, испортила вам стул… На столе бумаги и чернила. Я прилягу, тащите их сюда, я покажу, что подписать… и дайте ведро…

Она снова вырвет. Потом выпьет воды и, растирая руками виски, слабо произнесет:

– Порванные бумаги в корзине унесите с собой. Сожжете. А меня довезите до Еврейской…

Ксеня буквально вползет в приемное отделение. Между приступами рвоты она спросит у дежурного врача:

– Может, я беременная?

– В сорок семь? Очень, хм, оптимистично. Это приступ гипертонии, голубушка. В вашем возрасте и при вашей комплекции, да и, – врач потянет носом на Ксенино коньячное дыхание, – при употреблении крепких напитков – обычное дело. Беременность! Надо же, какое самомнение у мадам! Можно позавидовать!

Ксене уколют магнезию, и боль станет отступать. Она поднимется:

– Я домой.

– Какое «домой»? Во-первых, понаблюдаться, во-вторых, как минимум, выспаться.

– Какое выспаться? У меня работа через два часа. У меня прием товара.

– Вы свое на сегодня уже приняли. Спать сейчас же! Или мне вам еще снотворного вкатить?

Доктор заглянул в карман, куда Ксеня опустила червонец: – Да, на снотворное тоже хватит.

– Мужу хоть можно сообщить?

– Сообщим, не волнуйтесь.

Панков примчится. Раздаст всем медсестрам команд и денег, перешугает баб в палате и наотрез откажется везти Ксаночку домой.

– Только уход и присмотр. И спать. Ты себя загнала! А я позволил! Никаких ночных смен. Все. Лавочка закрыта. Ты мне дороже.

Потом он присядет на край скрипучей кровати.

– Встань – мы сейчас ее провалим. Эта панцирная сетка меня с трудом держит, – улыбнулась бледная Ксеня.

Панков оглянется на соседок по палате, те шмыгнут в коридор, а он опустится на колени и шепотом спросит:

– Ксаночка, честно. Что ты чувствовала? Тебя не могли отравить? Ты очень бледная.

– Я сама открыла коньяк. Зачем меня травить, если я его шкуру спасаю, тем более, что деньги я всегда беру вперед и не у них в кабинетах.

– А если подстава? И тебя так убрать решили?

– И столько хищений на одной базе за три года ради меня организовали? Не дуй на воду, Илья, – слабо улыбнулась Ксеня.

– Я проверю.

– Не лезь туда. Там и без тебя не сегодня-завтра проверяющие наедут. Тем более я отомстила – испортила ему рабочее кресло.

– Я ему все испорчу – и морду, и работу, и жизнь! – воскликнул Панков.

– Успокойся. Я просто устала. Доктор прав. Возраст, перегрузки, чифирь…

– Коньяк, – огорченно продолжил Панков.

– Коньяк не трожь. Вон покойная наша полуродственница, Женькина свекровь, мадам Гордеева, которая всю Молдаванку лечила, считала, что коньяк – лучшее средство для сосудов. Сосудозвужуюче-сосудозширюече. Хотя сама спирт предпочитала.

– Все, – Панков целовал ее руки, – все, хватит. Покой. Санаторий, самый лучший, крымский. Питание, сон, прогулки… Ну и коньяк…

– Только с тобой.

– Та ладно, – расцвел Панков. – Не узнаю тебя. Что значит «с тобой»? А в лавке кто останется? Вон сезон на носу…