Йожеф Дарваш - Колокол в колодце. Пьяный дождь

— Вы полагаете, что сумеете разделить землю? Награбленное никто не возьмет!

На щеках Шандора вспыхнули два красных пятна, как тревожные сигналы. Юлишка с мольбой в глазах приникла к нему и держала за руку.

Юхош пригрозил, что поедет в Дёндёш, там, мол, у него есть адвокат, тот сумеет постоять за справедливость.

— Как бы не так… Поедете… — заметил Шандор сдавленным голосом и сделал паузу. — Если выпустим из деревни. — Он так и сказал: «Если выпустим».

Юхош остолбенел и, еще больше выпучив глаза, заорал:

— Выходит, эта мразь тебе дороже своей семьи? Нет, я не стану плакать, если тебя вздернут заодно с ним! — И, загрохотав сапогами, выбежал из комнаты.

Когда смолк звук его шагов, наступила жуткая тишина. Борка с маленькой Мартой приняли это за продолжение веселой забавы и захихикали, но Марта шикнула на них. Юлишка, беззвучно всхлипывая, вышла из комнаты. Шандор последовал за ней.

— Подожди меня! — окликнул я его. — Сходим вместе в сельскую управу.

Марта стала удерживать меня, просила пока никуда не ходить, отдохнуть. Но я уже не мог лежать в постели и, наскоро одевшись, вышел из дому.

Шандор всю дорогу молчал, не проронив ни слова. Я видел: что-то терзало его душу.

Село сейчас выглядело оживленнее, чем в день моего приезда. По главной улице, громыхая, ехало несколько подвод, нагруженных плугами и увесистыми мешками. Впряжены в них были, как это ни странно, коровы. Лошадей не было, одни коровы, а они еще не привыкли ходить в ярме, и их приходилось вести. Но и это не всегда помогало: они нет-нет да остановятся, оглашая ласковое солнечное утро, подернутое молочно-белой дымкой, жалобным мычанием. Очертания горы Надьхедеш смутно проступали в туманном марене.

Возле сельской управы, точнее, против нее, на противоположной стороне, толпился народ. Оттуда люди глазели на окна управы, оживленно обсуждая что-то. Увидев нас, все тут же замолчали.

— Эй, мужики, бабы, почему не заходите? — окликнул их Шандор. Некоторые двинулись было вперед, но большинство осталось на месте, провожая смельчаков взглядом.

Резиденцией старика Кордаша был кабинет бывшего старшего писаря сельской управы. Кроме него, там находилось еще несколько человек, в том числе Габор Йенеи. Очевидно, это и была «директория».

Старик принял меня с необычайным радушием, как почетного гостя. Он начал с извинений за вчерашнюю проверку документов и, как бы оправдываясь, сказал:

— Небось мы знаем вас, товарищ, как видного деятеля искусств… Можно сказать, вы у нас свой человек, нашенский.

— Ваши молодцы заявили: даже у самого Иисуса Христа приказано проверить удостоверение личности, ежели невзначай забредет сюда.

— Это так, для красного словца сказано, — смутился Кордаш. Мне показалось, ему стало неловко из-за упоминания Иисуса Христа, как бы, чего доброго, я не понял это в превратном смысле. И он поспешил переменить тему разговора: — Так вот, дорогой товарищ, у нас все идет как по маслу. Как положено согласно установке. — И, словно считая себя обязанным дать полный отчет обо всем, что произошло со времени нашей осенней встречи, он начал по порядку: — Того товарища, раненого советского солдата, удалось-таки спасти. Ваша любезная супруга выходила сердечного. Потом Шандор с дружками взяли его с собой в горы… Нынче проводим запись на земельные наделы… — Сделав паузу и уже совсем другим тоном, обращаясь скорее к Шандору, чем ко мне, старик продолжал: — Но желающих не густо. Я же говорил…

Шандор слушал невеселый, даже мрачный.

— Вон толпятся на улице, на той стороне, — буркнул он.

— Неужто! — оживился старик. С поразительной легкостью он подскочил к окну, распахнул его и зычно крикнул: — Товарищи, чего не заходите? Какого черта боитесь? Это же не прежняя сельская управа. Нынче аккурат пришло самое время заколотить гвозди в крышку гроба феодализма! А ну, давай заходи! — Вот и вся его речь. Закрыв окно, он немного задумался: — А господ Вёльдеши все-таки надо бы вытурить из усадьбы, — высказал он вслух свою заветную мечту. Затем обратился ко мне: — Классовый враг, товарищ, бесчинствует без зазрения совести! — И должно быть, вспомнив что-то, тотчас спросил: — А все же… продумано ли это как следует, товарищ? Вроде мы приумножаем класс частных собственников-единоличников.

Я невольно рассмеялся:

— Уж такова установка, дядюшка Кордаш. Как же иначе зарыть нам в могилу феодализм!

Старик захмыкал, как человек, которого все еще не совсем убедили.