Йожеф Дарваш - Колокол в колодце. Пьяный дождь

Почему я все же согласился написать предисловие и рассказать советскому читателю о некоторых фактах, о которых мне, как автору, может быть, не совсем удобно говорить? Я решился на это по двум причинам. Во-первых, потому, что на этот раз мою книгу будут читать русские читатели. Они вряд ли могли в полной мере всесторонне изучить сложные, своеобразные условия общественно-политической жизни в нашей стране, и потому восприятие описываемых в романе событий для них, возможно, будет несколько затруднено. Во-вторых, потому, что роман «Пьяный дождь» представляет собой как бы вводную часть задуманного мною большого литературного произведения, а может быть, даже целого цикла романов. И это, пожалуй, самое существенное. (Что из этого получится, отчетливо я еще себе не представляю.) Однако я считаю, что настоящая книга является уже сама по себе вполне законченным произведением. Такой я ее задумал и написал. Признаться, сам я не вполне удовлетворен своим романом, не удовлетворен ответами на поставленные мною в романе вопросы. Но я ни в коей мере не считаю, что литературное произведение должно давать ответ на все волнующие вопросы современности. Писателю это делать совсем не обязательно. Я рассматриваю как одну из возможностей литературы право автора ставить вопрос, а найти ответ на него предложить самому читателю. В этом романе я задался целью рассказать о том сложном, противоречивом мире, в котором жили мои герои.

О чем, собственно, роман «Пьяный дождь»? В нем отражена венгерская история последних 25—30 лет, да и не только венгерская, а и в какой-то мере всемирная, поскольку друг от друга они неотделимы. Но, рассказывая об этом сложном периоде, я не увлекаюсь широкими полотнами и изображением персонажей — носителей основных противоречий описываемого периода. Подлинным содержанием, главной особенностью этой эпохи я считаю социалистическую революцию. Вот чем было обусловлено мое стремление в ходе работы над этим произведением направить яркий свет прожектора на тех героев романа, на те события, на те непреложные истины и обманчивые представления (и крушение иллюзий!), которые, по существу, обусловили захватывающую, волнующую историю человеческих судеб на протяжении последних 25—30 лет. Описывая эти годы, я не стремился, подобно летописцу, к полному охвату событий. По-настоящему меня как писателя волновали судьбы только тех людей — они-то и фигурируют в романе как главные герои, — кто всецело отдал себя служению социалистической революции. Я стремился показать, откуда они пришли и что с ними стало. Меня интересовали и те, кто, истощив свои силы, не выдержал всей тяжести борьбы. Я хотел показать, каким образом сумели победить те, кто одержал верх. Разумеется, жертвы павших в борьбе тоже не напрасны. Я пытался вскрыть причины самоубийства Гезы Баллы. И как, пережив эту трагедию, Бела Солат нашел в себе новые душевные силы. На эти жгучие вопросы я и ищу ответа. При этом я сознаю, что ответы даю на них далеко не исчерпывающие. Вот почему мне предстоит написать продолжение этого романа, и, возможно, это будет не одна книга. Однако же вопросы, которые поставлены в этой первой книге, заставят читателя о многом задуматься и самому искать ответа на них. Именно по этой причине я рассматриваю данный роман как самостоятельное и вполне законченное произведение.

Отечественная критика отмстила форму построения романа «Пьяный дождь» множеством похвальных отзывов и не скупилась на такие определения, как «модернистский», «новаторский» и тому подобные эпитеты. Откровенно говоря, я воспринял эти хвалебные отзывы с некоторым недоверием. Мне и не хотелось бы уподобляться вороне, красующейся в павлиньих перьях. Многоплановое развитие сюжета в разных временных плоскостях — прием отнюдь не новый в литературе. Драматическая насыщенность, сжатость и мгновенная кинематографическая смена кадров тоже давно известны. У меня, признаться, было опасение и даже некоторая боязнь: не станет ли роман вследствие особенностей своего построения менее доступным, доходчивым, понятным для неискушенных читателей, привыкших к классическим формам литературных произведений? Но идейное содержание, замысел самого романа обусловили такое его построение. Мне пришлось внимательно следить за поведением героев, сопоставляя их поступки в прошлом и в настоящем, обнажать острейшие конфликты, противопоставлять исторические ситуации. Как же можно было решить наилучшим образом эту задачу, если не в сильно драматизированной форме, когда события, словно кадры фильма, сменяются с кинематографической быстротой. Я придерживаюсь мнения, что форма существует не сама по себе. Она оправданна, адекватна роману лишь тогда, когда наилучшим образом служит выражению самой сути произведения. В романе «Пьяный дождь» я пытался добиться именно такого результата. И не мне судить о том, насколько успешно я справился со столь трудной задачей.