Ильдефонсо Фальконес - Собор у моря [Литрес]

Аледис стала перед мужем на колени и покорно склонила голову. Кожаный ремень задрожал в руке старика.

— Будешь сидеть дома, пока я тебя не прощу, — сжалился муж.

Аледис больше ничего не сказала и даже не шелохнулась, пока не услышала, как стукнула входная дверь.

Четыре года тому назад отец выдал ее замуж без всякого приданого. Это была самая лучшая партия, которую Гасто смог обеспечить своей дочери: старый мастер-дубильщик, вдовец без детей. «Когда-нибудь ты вступишь в наследство», — сказал он дочери, объясняя свое решение. Он предпочел не говорить, что тогда он, Гасто Сегура, займет место мастера и обзаведется собственным делом, — по его мнению, дочке не обязательно было знать эти подробности.

В день свадьбы старик не стал ждать окончания празднества и поспешил подняться с молодой женой в спальню. Аледис дала раздеть себя трясущимся рукам и позволила поцеловать свою грудь слюнявым губам.

Когда старик притронулся к ней своими заскорузлыми руками, ее нежная кожа покрылась мурашками.

Потом Пау подвел девушку к кровати и, даже не раздевшись, взобрался на нее. Он весь дрожал и часто дышал, сдавливая и покусывая ей груди, больно щипля в промежности. Через несколько минут, все еще одетый, он задвигался чаще, пока после очередного вздоха не успокоился и не заснул.

На следующее утро похотливый дряхлеющий муж вновь набросился на Аледис и все же лишил ее девственности.

Она прислушивалась к себе, пытаясь понять, почувствовала ли она что-нибудь, кроме отвращения…

Аледис наблюдала за молодыми подмастерьями, работающими у ее мужа, и всякий раз, когда по тому или другому поводу ей приходилось спускаться в мастерскую, задавалась вопросом: почему они не смотрят на нее?

Сама же она не могла оторвать глаз от мускулистых тел этих юношей, от жемчужин пота, которые появлялись у них на лбу и, стекая по лицу, падали на шею, а затем блестели на торсах, сильных и крепких. Аледис чувствовала, как в ней пробуждается желание от звука танца, который совершали их руки во время дубления кожи, постоянно двигаясь в одном ритме: раз-два, раз-два, раз-два…

Но условие, поставленное ее мужем этим молодым парням, было более чем ясным: «Десять ударов тому, кто посмотрит на мою жену в первый раз, двадцать — во второй, голодовка — в третий».

И Аледис все ночи напролет продолжала мечтать об удовольствии, которого требовало ее молодое тело и которого ей никогда бы не смог доставить старый муж…

Иногда Пау царапал Аледис своими шершавыми руками, иногда мастурбировал, иногда принуждал к этому жену, и, прежде чем слабость лишала старика сил, он входил в нее…

Потом он сразу засыпал.

В одну из таких ночей Аледис поднялась и на цыпочках, чтобы не разбудить старика, который, к слову, даже не шелохнулся, спустилась в мастерскую.

Рабочие столы, вырисовываясь в полутьме, влекли ее к себе, и она, приблизившись к ним, стала водить пальцами по чистым доскам.

«Вы меня не хотите? Я вам не нравлюсь?»

Проходя между столами, лаская свои груди и бедра, Аледис мечтала о молодом подмастерье. Неожиданно ее внимание привлек слабый свет, проникающий в мастерскую. Маленький сук выпал из доски, отделяющей мастерскую от комнаты подмастерьев, и Аледис приникла к образовавшемуся отверстию. То, что она увидела, заставило ее задрожать.

Юноши были обнажены!

На мгновение Аледис испугалась, опасаясь, что громкое дыхание выдаст ее.

Один из юношей поглаживал себя, лежа на тюфяке…

«О ком ты думаешь? — спросила мысленно Аледис парня, который лежал ближе всех к стене, у которой она затаилась. — О жене мастера?»

Тот не ответил, но продолжал поглаживать свой член: вверх-вниз, вверх-вниз…

На верхней губе Аледис выступила испарина. Не понимая, что делает, девушка просунула руку в промежность и, глядя на юношу, который думал о ней, стала ласкать свою плоть. Так Аледис научилась доставлять себе удовольствие. В тот раз она достигла пика наслаждения раньше, чем молодой подмастерье, и в изнеможении опустилась на пол, прислонившись к стене.

На следующее утро, излучая желание, Аледис прошлась перед столом, за которым работал юноша, и невольно задержалась возле него. На мгновение подмастерье поднял глаза. Она знала, что парень ласкал себя, думая о ней, и улыбнулась.

Вечером Аледис позвали в мастерскую.

Старый муж стоял рядом с юношей.

— Дорогая, — сказал он ей, когда она подошла к нему, — ты же знаешь, что мне не нравится, когда кто-нибудь отвлекает моих работников. — Он толкнул юношу, развернув его спиной к жене.