Ильдефонсо Фальконес - Собор у моря [Литрес]

«Вы меня видели, отец?» — мысленно спросил он и посмотрел в небо.

Рамон, сгрузив зерно, похлопал его по плечу.

— Еще одну? — с серьезным видом спросил он мальчика.

Еще две. Когда Арнау сгрузил на берег третий кувшин, к нему подошел Жозеф, один из старшин.

— На сегодня хватит, малыш, — сказал он ему.

— Я могу еще, — заверил его Арнау, стараясь скрыть мучительную боль в спине.

— Нет, не можешь. И я не могу позволить, чтобы ты шел по Барселоне, истекая кровью, как раненый зверь, — сказал он по-отечески, показывая на тонкие ручейки, которые стекали у мальчика по бокам. Арнау коснулся рукой спины и посмотрел на нее — его пальцы были в крови.

— Мы — не рабы. Мы — свободные люди, — сказал старшина. — И все окружающие должны воспринимать нас такими. Не переживай, — ласково произнес он, увидев, как огорчился Арнау. — С каждым из нас было то же самое, и тогда находился человек, который запрещал продолжать работу. От ран, которые появились у тебя на затылке и спине, скоро образуются мозоли. Это вопрос нескольких дней, и тогда, будь уверен, я не позволю тебе отдыхать больше, чем любому из твоих товарищей.

Жозеф дал ему маленький пузырек.

— Промой раны, и пусть тебя намажут этой мазью, чтобы они подсохли.

После слов старшины Арнау отпустило напряжение. В этот день ему не придется больше носить кувшины, но боль и усталость наверняка не дадут ему уснуть.

Арнау казалось, что он умирает…

Пробормотав на прощание несколько слов, мальчик побрел домой.

У двери его ждал Жоан. Сколько времени он провел тут?

— Ты знаешь, что я бастайш? — спросил его Арнау, когда подошел поближе.

Жоан кивнул. Конечно, он это знал. Он наблюдал за братом в течение двух последних ходок, когда Арнау, сжимая зубы и кулаки при каждом неуверенном шаге, нес непосильный груз. Молясь, чтобы он не упал, и плача при виде его побагровевшего лица, малыш с нетерпением ждал окончания работ.

Сейчас он вытер слезы и раскрыл объятия, в которые Арнау просто упал.

— Ты должен помазать мне спину этой мазью, — слабым голосом сказал он, когда Жоан сопровождал его наверх.

Он был не в состоянии произнести больше ни слова. Несколько мгновений спустя Арнау растянулся во весь рост, расставив руки в стороны, и погрузился в сон, который должен был восстановить его силы. Стараясь не разбудить брата, Жоан промыл его рану на спине теплой водой, которую принесла наверх Мариона. Затем старушка стала втирать в его кожу мазь со стойким и кислым запахом; она знала, что это средство благотворно подействует на него.

Несколько раз Арнау дернулся от боли, но не проснулся.

В ту ночь Жоан не смог заснуть.

Сидя на полу возле брата, он все время прислушивался, как тот дышит. Когда Арнау спал спокойно, веки Жоана медленно закрывались. А когда тот начинал ворочаться, Жоан просыпался, резко подскакивая на своем тюфяке.

«Что с нами будет теперь?» — время от времени спрашивал себя Жоан.

Он переговорил с Пере и его женой. Денег, которые Арнау сможет заработать в общине бастайшей, на двоих не хватит. Что будет с ними?

— Марш в школу! — приказал ему Арнау на следующее утро, когда увидел Жоана, вертевшегося возле Марионы.

Еще за день до этого он решил: все должно быть по-прежнему, как было при жизни отца.

Наклонившись к очагу, старушка незаметно посмотрела на мужа. Жоан хотел ответить Арнау, но Пере его опередил.

— Слушай, что тебе говорит старший брат, — грозно сказал он.

На лице Марионы появилась улыбка. Старик постарался сохранить спокойное выражение, хотя в последние дни его тоже одолевали грустные мысли.

Как они будут жить вчетвером — двое старых да двое малых?

Но Мариона продолжала улыбаться, пока Пере не покачал головой, как будто хотел напомнить, что все, о чем они говорили в ту самую страшную ночь, остается пока неясным…

Жоан выскочил из дому.

Когда малыш скрылся из виду, Арнау попытался потянуться еще раз. Он не мог и пальцем пошевелить: все мышцы ныли, как будто их сковали; по телу, от пяток до шеи, пробежали ужасные колики. Однако мало-помалу его юное тело стало восстанавливаться, и после скудного завтрака он вышел на улицу, улыбаясь солнцу, морю и шести галерам, которые все еще стояли на якоре в порту.

Рамон и Жозеф заставили его показать им спину.

— Сделаешь одну ходку, — строго произнес после паузы старшина, прежде чем пойти к остальным. — А потом — в часовню.

Арнау посмотрел на Рамона и опустил рубашку.

— Ты же слышал, — сказал тот ему.