Ильдефонсо Фальконес - Собор у моря [Литрес]

Жоан увидел, как слуга с силой сжал рукоять косы.

— Ты признал это! — продолжала Мар.

— Я… — залепетал Жоан.

Слуга подошел к нему и приставил косу тупым краем к его животу.

— Никто не узнает, сеньора. Он пришел один.

Жоан посмотрел на Мар. В ее глазах не было страха, даже сожаления, только…

Он развернулся и стремительно кинулся к двери, но ребенок захлопнул ее и стал перед ним.

Слуга приставил косу к горлу Жоана.

На этот раз ее острый конец впился в кадык монаха.

Жоан не двигался.

В глазах ребенка уже не было страха, на его лице отражались те же чувства, что и у тех, кто стоял за его спиной.

— Что… что ты собираешься делать, Мар? — Как только Жоан заговорил, на шее осталась кровавая царапина от косы.

Мар некоторое время молчала. Жоан даже слышал ее дыхание.

— Заприте его в башне, — приказала она.

Мар не заходила туда с того дня, когда она наблюдала за ополчением Барселоны, которое сначала готовилось к штурму, а потом разразилось криками ликования.

Получив известие о гибели мужа при Калатаюде, она заколотила вход в башню.

Вдова и две ее дочери пересекли площадь Льяна и подошли к постоялому двору дель Эстаньер, двухэтажному зданию, на первом этаже которого помещалась кухня и столовая, а на втором — комнаты для гостей.

Их встретили хозяин и слуга. Аледис подмигнула парню, увидев, с каким изумлением он стал смотреть на нее.

— Чего пялишься? — прикрикнул хозяин и пнул его ногой. Юноша поспешил в заднюю часть здания.

Тереза и Эулалия заметили игривый взгляд Аледис, адресованный слуге, и обменялись улыбками.

— А сейчас вы получите пинок от меня, — шепнула им Аледис, воспользовавшись тем, что хозяин на мгновение отвернулся. — Ведите себя скромно и прекратите наконец чесаться! В следующий раз, когда почешетесь…

— Невозможно ходить в этих рогожах…

— Молчите! — приказала Аледис, когда хозяин снова повернулся к ним.

У него оставалась свободной только одна комната, где они могли переночевать втроем, но там было всего два тюфяка.

— Не беспокойтесь, добрый человек, — сказала ему Аледис. — Мои дочери привыкли спать вдвоем.

— Ты видела, как на нас посмотрел этот дядька, когда услышал, что мы будем спать вдвоем? — спросила Тереза, когда они вошли в комнату.

Два тюфяка, набитые соломой, и маленькая подставка для лампы — это была вся мебель, предоставленная в их распоряжение.

— Он уже видел, как ляжет между нами, — засмеялась Эулалия.

— А ведь вы даже не пытались воспользоваться своими чарами. Я же вам говорила, — вмешалась Аледис.

— Мы сможем работать и так. Лишь бы толк был!

— Этот фокус срабатывает только раз, — сказала Аледис. — Мужчинам нравится невинность, девственность. Как только они добиваются своего… В общем, нам придется ходить с места на место, обманывая людей…

— В Каталонии нет столько золота, чтобы заставить меня ходить в этих сандалиях и тряпках… — перебила ее Тереза и начала скрести зудящее тело от бедер до грудей.

— Не чешись!

— Нас сейчас никто не видит, — защищалась девушка.

— Но чем больше ты чешешься, тем больше будет зудеть.

— Почему ты подмигнула тому парню? — внезапно спросила Эулалия.

Аледис строго посмотрела на девушек:

— Это не ваше дело.

— Ты его себе возьмешь? — вмешалась Тереза.

Аледис вспомнила выражение на лице юноши, когда он даже не успел снять штаны, и неистовый напор, с которым тот на нее забрался. Мужчинам нравилась не только невинность и девственность…

— Мне удалось кое-чего добиться, — ответила она, пряча улыбку.

Они подождали в комнате, пока не пришло время ужинать, а затем спустились и заняли место за необструганным деревянным столом. Вскоре появились Жауме де Бельера и Женис Пуч. Как только мужчины присели за свой стол в другом конце комнаты, они тут же принялись пялиться, не отрывая глаз, на новых постоялиц.

Больше в столовой никого не было.

Аледис окликнула девушек, и те стали креститься, прежде чем приступить к трапезе, — перед ними уже стояли миски с супом, которые подал хозяин.

— Вино? Только для меня, — ответила ему Аледис. — Мои дочери не пьют.

— Еще кувшин вина и еще один… С тех пор как умер наш отец, — извиняющимся тоном произнесла Тереза, обращаясь к хозяину, — наша матушка не может прийти в себя…

— …от горя, — закончила за нее Эулалия.

— Слушайте, девочки, — шепнула им Аледис, — здесь три кувшина вина. Ясно, что они на меня подействовали. Через некоторое время я уроню голову на стол и начну храпеть. Ну а вы принимайтесь за дело! Мы должны узнать, почему арестовали Франсеску и что они собираются с ней сделать.