Иван Свистунов - Сказание о Рокоссовском

Впервые офицеры видели Рокоссовского таким взволнованным...

Семь лет Рокоссовский верно служил польскому народу, крепил вечную и нерушимую дружбу Польши и Советского Союза. Он был заместителем председателя Совета министров и министром национальной обороны Польской Народной Республики, ему было присвоено воинское звание «маршал Польши».

А он оставался все тем же доступным, чутким, деликатным, застенчивым человеком.

...Ненастным зимним вечером тяжелая машина маршала Польши шла по Познаньскому шоссе. Мокрый снег слепил ветровое стекло, «дворники» работали с напряжением. Голубоватые снопы фар, пробиваясь сквозь мокрую пелену, ощупывали узкую полосу темного шоссе.

Рокоссовский, сидевший на заднем сиденье, пытался задремать, — когда и поспать, как не в дороге! — но сон не шел. Неожиданно увидел на пустынном шоссе одинокую фигуру, с головой закутанную в платок.

Тронул водителя за плечо:

— Остановите, пожалуйста!

Когда машина остановилась, Рокоссовский попросил своего секретаря полковника Гудовича, сидевшего рядом с шофером:

— Станислав Адамович, узнайте, будьте добры, куда идет женщина. Если по дороге, то давайте подвезем. Уж больно плохая погода.

Гудович выскочил из машины, поговорил с женщиной и, вернувшись, доложил:

— Идет в деревню, километров десять-двенадцать по шоссе.

— Пригласите, пусть садится — довезем.

Женщина села рядом с Рокоссовским, размотала мокрый платок:

— Дзенкуе бардзо, сыночки!

Было ей уже лет под семьдесят, на худом сером лице резко пролегли морщины. Направлялась старая в деревню, где внезапно заболела старшая дочь.

— А тут погода такая — не дай бог! Спасибо вам за ласку, что подвезли.

Рокоссовский расспрашивал попутчицу о жизни в деревне, о том, где она была во время войны, воевал ли кто-нибудь из ее родных и близких...

Незаметно пронеслись двенадцать километров.

Шофер обернулся:

— Остановить?

— Давайте подвезем ее к дому.

Когда женщина вышла из машины, Гудович тихо спросил:

— Вы знаете, бабушка, с кем ехали?

Она покачала головой:

— Не знаю.

— С маршалом Рокоссовским.

Развернулась и ушла в ночь машина. Утонули во тьме красные фонарики. Женщина стояла и смотрела ей вслед, словно ждала еще чего-то. Сейчас она войдет в дом и будет рассказывать о случившемся своим родственникам. И никто не поверит, что всего несколько минут назад в машине рядом с ней сидел один из знаменитых людей в Польше, разговаривал дружески, интересовался ее жизнью, заботами, огорчениями и радостями.

Где бы он ни появлялся — среди солдат и офицеров Войска Польского, горняков Вальбжиха, ткачей Лодзи, моряков Гданьска, — везде его встречали с радостью, уважением, любовью:

— Рокоссовский!

...Когда брат Константин прибыл в Варшаву в мундире маршала Польши и стал одним из виднейших руководителей республики, Елена Рокоссовская была в недоумении. Ей, прожившей всю жизнь в буржуазной стране, казалось просто невозможным, чтобы сын простого машиниста и сам в прошлом рабочий стал маршалом, министром. Верно, там, на самом верху, где решалось такое назначение, просто не знали биографии ее брата, сочли Костю ясновельможным шляхтичем, графом или князем, сродни Потоцким или Радзивиллам.

Чтобы застраховать брата от возможных недоразумений, Елена стала туманно и невнятно рассказывать знакомым и соседям о древнем и знатном роде польских магнатов Рокоссовских.

...Константин Константинович весело смеялся, когда узнал о мечтательно-наивных рассказах сестры.

— Милая Хелена! Не обижай меня! Радзивиллы и Потоцкие грабили и губили польский народ, а я помогаю строить на польской земле новую жизнь. Что же у меня с ними общего?

В ноябре 1956 года, выполнив свою миссию, Константин Константинович Рокоссовский возвратился на Родину. Снова Маршал Советского Союза встал на пожизненную вахту в рядах Советских Вооруженных Сил.

Снова был декабрь, морозный, снежный, как и двадцать пять лет назад. Прокаленная лютым холодом земля чугунно гудела под ударами лопат. А вокруг братской могилы, как и двадцать пять лет назад, сняв шапки, стояли жители окрестных деревень.

Но тогда, в декабре сорок первого года, в братскую могилу зарывали безымянных воинов, павших смертью храбрых в боях с немецко-фашистскими войсками, рвавшимися в Москву. Теперь же молодые солдаты и ветераны отгремевших битв вскрывали братскую могилу. Вскрывали, чтобы доставить на бессрочный посмертный пост одного из погребенных в ней безымянных героев минувшей войны.