Николай Васильев - Удачи поручика Ржевского

— Где тебя носило, Ржевский? — спросил командир его эскадрона ротмистр Епанчин. — Мы тут уже полчаса толкаемся, а ты тянешься?

Вот-вот начнут полонез играть…

— Так все ждали меня? — вполголоса, но форсированно спросил Ржевский и чуть еще прибавил звука: — Я пришел господа, можно начинать! В ответ он услышал смешки из другой группы офицеров, а также из кучки русских, видимо, девушек. Ротмистр вновь открыл рот, чтобы обрушиться на авантюриста, но тут в зал вошли распорядители бала, образовали три пары (Новосельцев с Анной, старшей дочерью Ланского, а Платов, видать, танцором не был) и под торжественные звуки полонеза двинулись с легкой присядью вдоль длинного-длинного зала.

За ними тотчас стали выстраиваться все новые и новые пары, к которым смогли присоединиться и гусары 1 эскадрона, наскоро пригласив стоящих у стен польско-литовских паненок и дам. Был среди них и Ржевский. Танцевал он со своей дамой механически, скользя взглядом по другим парам и отмечая выдающихся красотой паненок, Таких было, разумеется, немного, но одна (статная, полногрудая, надменная blond лет около 18–19) ему очень приглянулась. «Ее и буду арканить», — сказал он себе и стал поджидать «цепочки» — прохода дам вдоль строя мужчин с обменом рукопожатиями (в перчатках, конечно). Вот вожделенная блондина приближается, вот касается его руки и…

— Мильпардон! — негромко воскликнул он и засеменил за паненкой, зацепившись рукавом доломана за ее рукав (посредством незаметного крючка, им самим нашитого) — Мой доломан опять сошел с ума!

— Что? — также негромко воскликнула она по-французски, дернула рукой, но только еще крепче нанизалась на крючок. — При чем тут доломан? Отцепитесь от меня!

— Прошу, не подавайте виду, — шепнул негодник. — Для окружающих будем делать вид что ничего особенного не происходит. Я постараюсь нас расцепить, иначе сумасшествие моего доломана, влюбившегося в ваше платье, может перекинуться на нас. А нам нельзя влюбляться!

— Почему это? — машинально спросила блондина и тут вгляделась в статного гусара.

— Поздно, — трагическим тоном сказал Ржевский. — Ваш взгляд меня уже пронзил, сердце мое забилось лихорадочно, руки запылали, а дыханье перехватило. Можете потрогать меня в любом месте, и вы убедитесь, как сильно треплет меня страстное чувство к вам!

— Вы смеетесь надо мной, поручик! — воскликнула девушка.

— Я бы не осмелился, — со всей возможной серьезностью заверил Митя. — Обозревая этот зал, я неизбежно наткнулся взглядом на вас и в самом деле затрепетал. А тут случай свел нас вместе и мой трепет достиг апогея. Я, Дмитрий Ржевский, умоляю, ма шери, скажите мне свое имя, чтобы я отныне повторял его изо дня в день, из ночи в ночь!

— Что? Вы Ржевский?! — почти вскричала паненка и вдруг заулыбалась. — Значит, вы хотите знать мое имя? Я — Каролина Ржевуская! Быть может, ваша сестра в каком-нибудь колене! Дмитрий ошалело на нее посмотрел и тоже заулыбался, все больше и больше. Расстались Ржевский и Ржевуская по-дружески, но без обещаний. В ходе последующих танцев (кадрили, вальса, мазурки и снова кадрили) Дмитрий танцевал с разнообразными женщинами и все с большим воодушевлением. Ибо следил за Каролиной и заметил, что она посматривает в его сторону. Но вот был объявлен последний танец перед ужином (вальс), и Ржевский стремительно оказался возле прекрасной полячки.

— Я могу пригласить вас на вальс? — спросил он с наигранным спокойствием. Каролина смерила его тем самым надменным взглядом и вдруг сказала: — Только в том случае, если от своего права на вальс откажется пан Михал. И обернувшись к уже подошедшему молодому польскому «шпаку», посмотрела ему выразительно в глаза.

— Ну, раз этот бал устроен для приветствия гусарского полка, — неохотно промямлил пан, — то мне придется так и поступить. Каролина повернулась к поручику, победительно улыбнулась и протянула ему свои руки. Дмитрий ощутил такой подъем чувств, что понесся с желанной Кралей сквозь ряды танцующих с удвоенной быстротой, умудряясь искусно лавировать и властно вращать деву то влево, то вправо, то волчком, а также падать на колено и пускать ее вкруг себя, похлопывая в ладоши. Их танец так всех заворожил, что большинство пар остановилось для того, чтобы увидеть в деталях эту блестящую импровизацию. В его конце им захлопали как пан Радзивилл с женой, так и губернатор Ланской, (бывший уже без жены), а следом и прочие гости.

— A teraz prosze kavalerow i ich panie do mojego stolu — odgryzc, co Bog poslal — звучно произнес пан Разивилл, что было понято русскими без перевода. За столом Каролина отбросила приличия и оказалась рядом со Ржевским. Кому-то из-за этого пришлось пересесть, но ее это ничуть не обеспокоило. Между ними завязался оживленный разговор: фактически ни о чем, но для них он был полон затаенного смысла. Она будто бы его спрашивала: — «Откуда ты свалился на мою голову?», а он ей отвечал: «Меня вела сюда путеводная звезда — та, что сияет сейчас в твоих глазах!». Она поднимала голову, окидывала его тем самым сияющим взглядом и спрашивала: «И что, коханый, мы теперь будем делать?». «То, чего захочешь ты, моя милая! Но поцеловаться нам нужно обязательно — иначе мое сердце лопнет!». После ужина гостям настала пора расходиться и тут вдруг пошел дождь — летний, сильный! Ржевский, намеревавшийся напроситься на прогулку с Каролиной, в отчаяньи на нее посмотрел.