Адель Алексеева - Кольцо графини Шереметевой

...Тут уж совсем чёрные дни начались для княгини Долгорукой.

А судьба дорогого её Ивана Алексеевича надолго затерялась в неведомых сибирских глубинах. Лишь вспоминались дурные его предчувствия о вершителях судеб в столице.

Те предчувствия не обманули Ивана Алексеевича: судьбы берёзовских отшельников решались в Петербурге.

Что происходило там, кто плёл теперь нити в гигантском «самовязе», именуемой Россией? Запутались, переплелись его нити, образовали совершенно неожиданные узоры, нелепые рисунки, прорехи петлями...

Иностранные посланники писали, что старинные русские фамилии «в сравнении с простым народом не имели никаких преимуществ, ничто не ограждало их от кнута и лишения всех чинов и должностей». И оттого ожидали, что они воспользуются создавшейся конъюнктурой 1730 года, чтобы избавиться от того ужасного порабощения, в котором находились, поставят пределы безграничной власти, из-за которой русские государи могли по своей доброй воле располагать жизнью и именем своих подданных.

Но — увы! — мечтательность русская сыграла и на этот раз свою роль: старинные русские фамилии не соединили свои усилия с мелким дворянством, две группировки опять перессорились и — потерпели поражение. Среднее и мелкое дворянство поступило хитрее: они не только умолили Анну взять бразды правления, но и убедили её, что таково желание всего народа, чтобы «дом её величества царствовал до скончания веков».

И узор, намеченный верховниками для царского «самовяза», был спутан, петли сорвались со спиц... Кто же теперь держал в руках главные нити? После Меншикова и Долгоруких? Имена их известны были Ивану Алексеевичу.

Это Остерман, который мог часами говорить и ничего не сказать по существу. Он доводил собеседников до головной боли, до отчаяния и был изворотлив, как Сатир. Именно он сыграл главную роль в падении Меншикова, однако вина пала на Долгоруких. А когда решалось дело с кондициями, ловко «заболел».

Это Миних. Хотя и соотечественник Остермана, но совсем другой. Отличался прямотой, храбростью, был любитель эффектных, театральных сцен. Дослужившись до звания фельдмаршала при Бироне и Анне, он в скором времени станет инициатором заговора в пользу Анны Леопольдовны и ночью арестует полуголого Бирона.

И главный, конечно, Бирон. Умный и злой гений, неизменно находившийся при Анне. О них образно и живо написала жена английского посланника: «Герцог и герцогиня курляндские... используются таким фавором, что от их сумрачного взгляда или улыбки зависит как счастье, так и бедствие целой империи, т. е. настолько, насколько первое от благосклонности, а второе от немилости. Здесь, впрочем, так мало людей, которые могли бы подвергнуться милости, что весь народ находится в их, т. е. Биронов, власти. Герцог очень тщеславен и вспыльчив... часто чувствует к одному и тому же лицу такое же отвращение, какое чувствовал расположение, он не умеет скрывать этого чувства и выказывает его самым оскорбительным образом... Он имеет предубеждение против русских и выражает это перед самыми знатными из них так явно, что когда-нибудь это сделается причиною его гибели».

Удивительны судьбы иноземцев, прежде всего немцев, в России. Сколько их верой и правдой послужили новому отечеству, пленённые его силой и возможностями! Сколько их, попадая на русскую почву, делались истовее самих русских; страна эта как бы перемалывала их на свой лад. В XVII веке самыми рьяными юродивыми были именно немцы. И если Бирон стал злым гением, то его родной брат и сын отвергли своего властолюбивого родственника, а в «самовязе» образовался ещё один неожиданный узор: Александра Меншикова стала женой одного из членов семейства Биронов...

В водовороте падений и взлётов и ранее, и в тот год неизменно играл свою роль знаменитый князь Черкасский. Он пережил шестерых государей и никогда не был «отлучён». Услужливый, хитрый, умный, медлительный, как черепаха, он был скор в мыслях и истинный служака. Не замешан в казнокрадстве, не запускал лапу в кладовые России, но постоянно получал повышения по службе, награды, имения, крепостных, став в результате самым богатым человеком. Цена тому была немалая, он умертвил в себе все родственные чувства, всё живое и сердечное: ничего не сделал для того, чтобы помочь брату, когда тот обвинён был в нелепом заговоре, не сделал и шага навстречу Наталье Шереметевой, более того, не дал согласия на брак своей дочери с Петром Шереметевым. Варваре шёл уже тридцатый год, а она была всё ещё в девицах, фрейлина императрицы...