Андрей Серба - Быть Руси под княгиней-христианкой

— Они желают возвращения домой. Говорят, что их воины ропщут из-за больших потерь в сражениях и недовольны тем, что после захвата Бердаа к ним в руки перестала попадать хоть какая-либо добыча. Однако истинная причина князя и воеводы покинуть Бердаа кроется совсем в ином: на родине у аланов и лазгов началась борьба за власть. И Цагол и Латип не хотят оказаться в стороне от событий, которые имеют в их судьбе гораздо большее значение, чем война в далёком Арране с Эль-мерзебаном Мохаммедом. Но какое отношение всё это имеет к нашим сокровищам?

— Самое прямое, воевода. Ты хорошо осведомлён, что тревожит аланского князя и воеводу лазгов, но не знаешь, о чём тайком беседуют между собой их воины. Они и вправду недовольны тем, что теперь приходится довольствоваться добычей, которую можно получить только на поле сражения. Однако причина недовольства вовсе не в её скудности, а в том, что в головы аланов и лазгов некто настойчиво вколачивает мысль, что они с меньшей кровью могут завладеть куда большей добычей. Знаешь, каким образом? Напав на остатки нашего войска при его возвращении по их землям на Русь, как это уже предприняли хазары во время вашего предыдущего похода на Хвалынское море. Поэтому аланы и лазги считают ненужным умирать в Арране. Они хотят остаться живыми для дележа добычи, с которой их нынешние союзники расстанутся, когда перед ними встанет выбор: ни с чем явиться домой либо такими же нищими предстать на Небе перед своими богами.

— Я тоже наслышан о подобных разговорах, но считаю их пустыми. Поскольку на землях аланов и лазгов свары и междоусобицы, ни одной из противоборствующих сторон нет смысла нападать на нас. Только глупец может не понимать, что добровольно добычу мы не отдадим, а в сражении с нами напавший понесёт такие потери, что затем легко может потерпеть поражение в борьбе с соперниками за власть. Гораздо выгоднее не искать в нас врага, а привлечь на свою сторону и с нашей помощью одержать верх над противником. Если аланы и лазги могут представлять для нас опасность на их земле, то в том случае, когда они едины и действуют сообща.

— Ты рассуждаешь здраво, воевода, но, к нашему сожалению, на землях аланов и лазгов в действительности нет ни свар, ни тем более междоусобиц. Я расспрашивал многих хорошо знакомых мне караванщиков, пришедших с тех мест, и они удивлены слухами, гуляющими по Бердаа. О какой-либо борьбе за власть среди аланов и лазгов неизвестно и купцам, только что побывавшим в Хазарии, хотя в караван-сараях Итиль-кела извещены обо всём, что происходит не только рядом с каганатом, но и далеко от него. Не знаю, чьи лазутчики распускают эти слухи — Эль-мерзебана или хазарского кагана, но понимаю, что этим занимается тот, кто заинтересован в нашем поражении, для чего желает ослабить наше войско. Но для нас с тобой не столько важен источник слухов, сколько другое: когда остатки русов и викингов после ухода из Бердаа окажутся на землях аланов и лазгов, они встретят там постоянно нуждающихся в больших деньгах их владык и воинов, готовых отбить добычу у своих вчерашних союзников. А такое сочетание сулит для нас мало приятного.

— Я согласился бы с тобой, если бы наше войско в ближайшее время собиралось отправиться домой. Но перед ним стоит совсем иная цель — закрепиться в Бердаа и как можно дольше удерживать за собой Арран.

— Твою мысль я могу выразить точнее — прибывшее в Арран русско-варяжское войско будет сражаться здесь до тех пор, покуда не сложит головы до последнего дружинника. Неужели не понимаешь, что великий князь с женой отправили своих врагов — тебя, ярла Эрика, воевод Микулу, Олега, Рогдая на Кавказ для того, чтобы вы навсегда остались здесь и не смогли быть угрозой для их сына-наследника, окажись он без отца и появись у его матери-вдовы соперники на великокняжескую власть? Подобными примерами переполнены священные книги христиан, мусульман, иудеев. Не думаю, что и вы, язычники, представляете в этом отношении исключение — борьба за власть везде одинакова, не знает пощады и не подчиняется никаким законам.

— Я думаю, ты ошибаешься в замыслах великокняжеской четы, атаман. Или разговор только обо мне и ярле Эрике, я согласился бы с тобой — действительно, мы оба не ходили в любимчиках Игоря и не были друзьями Ольги. Но воеводы, которых ты упомянул, опора и вернейшие их люди, которым они доверяют как себе. На Кавказе они потому, что великий князь мечтает закрепиться здесь навечно и считает, что столь важное дело можно поручить тем, в чьей преданности он не сомневается. Поэтому главным воеводой похода назначен не я, а мой воспитанник Олег, совсем недавно называвший меня вторым отцом, — с заметной обидой в голосе закончил Свенельд.