Андрей Серба - Быть Руси под княгиней-христианкой

— У тебя остаётся сегодняшняя ночь и целый день завтра. За это время можно сделать всё тобой упомянутое. Главное, запомни одно: чтобы завтра вечером ни одного твоего викинга в Полоцке не было и в помине.

Ярл с грохотом поставил чашу на стол.

— Ты гонишь меня, брат? Забыл о святом законе гостеприимства, который нерушимо блюдут и русы, и викинги?

Глаза Люта сузились, на скулах вздулись желваки.

— Закон гостеприимства, ярл? Как смеешь ты говорить о нём? Мы, русичи, добры и приветливы к друзьям и гостям, но мы суровы к врагам. А ты не гость на Полоцкой земле, а её недруг. Вступив в подлый и злодейский сговор с хазарином Хозроем, ты собираешься разжечь смуту на Русской земле, а также зовёшь в её пределы тевтонов, этих убийц и грабителей. Возноси хвалу Небу, что я разговариваю с тобой, а не велел прибить гвоздями к воротам града, которому ты мечтаешь принести столько зла и горя.

Эрик с такой силой ударил кулаком по столу, что подпрыгнули и жалобно зазвенели кубки. Ноздри ярла раздулись, глаза сверкали. Ещё бы, ведь никто и никогда так с ним не разговаривал!

— Угрожаешь мне, полоцкий князь? Смотри, пожалеешь.

— Мне незачем угрожать, ты и сам знаешь, что слабее меня. Я просто не хочу лишней крови и потому взываю к твоему благоразумию. Перестав быть гостем Полоцкой земли, покинь её подобру-поздорову. Так будет лучше прежде всего для тебя.

Эрик расхохотался.

— Ошибаешься, князь. Да, как властелин Полоцкой земли, ты намного сильнее меня. Однако в самом городе хозяин — я. При тебе лишь старшая дружина, вместе с киевлянами воеводы Микулы это всего триста мечей. А у меня в городе — пятьсот. Одно моё слово — и конунгом Полоцка вместо Люта станет Эрик.

Не ответив, Лют схватил ярла за локоть, с силой сжал и рванул вверх. Заставив этим Эрика вскочить на ноги, князь подтолкнул его к распахнутому окну горницы.

— Взгляни на подворье. Ты привёл с собой на застолье сто лучших викингов, исключи их из числа тех пятисот, о которых сейчас упоминал.

Эрик провёл рукой по глазам, сгоняя с них хмельную пелену, и выглянул во двор терема. На подворье стояло несколько длинных столов, на лавках вдоль них сидели вперемежку русские и варяжские дружинники. Столы ломились от яств, трещали от множества сосудов с душистым италийским и греческим вином, от громадных корчаг с пенящимся пряным мёдом. Прямо на земле между столами высились дубовые бочки с игристым и пьянящим пивом-олом.

Эрик с ужасом заметил, насколько пьяны его викинги по сравнению с русами. Многие из них едва держались на ногах и не были уже в состоянии подняться со скамей, некоторые свалились на землю и спали под столами. Те же, что ещё могли передвигаться, сгрудились вокруг седого певца-скальда и подпевали ему хриплыми, нетрезвыми голосами. Эрик обратил внимание и на то, как много сновало сегодня между столами княжьих прислужников-гридней в шлемах и боевых кольчугах, с мечами на поясах. От взгляда ярла не ускользнули и русские дружинники, стоявшие в тени деревьев невдалеке от пирующих со щитами и копьями в руках.

Подошедший к Люту воевода Микула протянул ему горящий факел, и князь заговорил снова:

— Ярл, стоит мне появиться с этим факелом в окне, и через мгновение на подворье не останется ни одного живого викинга. А через час будут подняты на копья или изрублены все остальные находящиеся в городе варяги. Я отправил им от твоего имени три десятка бочек самого крепкого пива и несколько сулей вина, поэтому сейчас они так же пьяны и беспомощны, как эти, — кивнул Лют на подворье. — Теперь суди, кто в городе хозяин.

— Вокруг Полоцка ещё четырнадцать сотен викингов, — глухо произнёс Эрик. — Они завтра же отомстят за нас.

Князь усмехнулся:

— Эти викинги тоже не доживут до завтра. Вокруг города стоят по весям на кормлении у смердов двадцать пять сотен моих дружинников. И если твои варяги сейчас спят, то мои русичи полностью готовы к бою и лишь ждут сигнала, чтобы обрушиться на них. Взгляни на ту стрельницу, — указал князь в сторону ближайшей к окну части городской стены.

Эрик посмотрел в нужном направлении и увидел на крепостной башне трёх русских дружинников с зажжёнными факелами в руках. В отсветах пламени у ног воинов темнела куча валежника.

— Костёр на башне — это смертный приговор варягам, что находятся за городом, — пояснил Лют. — А теперь, ярл, взвесь всё, что видел и слышал, — закончил он.

Эрик отвернулся от окна, сложил на груди руки и бесстрастно взглянул на Люта.